Катя Саргаева - Полет на Плутон

Мы провели несколько часов в комнате с компьютерами, мы долго разговаривали с московским специалистом. Действие препарата уже давно закончилось, и я упросила еще один укол мне не делать, Светлана подтвердила, что я и так иду на контакт, и не имею намерений утаивать информацию, тем более касающуюся информационных технологий. После этого меня отпустили, а завтра предстоял долгий разговор с психологом, им была Светлана. К ней я уже привыкла, и она не казалась такой страшной, но сам факт разговора с психологом меня пугал. Мне придется говорить с ней по душам, а это я делала только с одним человеком — с Гогой.

Когда я вернулась в камеру, мне принесли обед. Едой это было назвать сложно, но учитывая то количество токсичных препаратов, которое поступило в мой организм за последние сутки, мне лучше было отказаться от плотного обеда. Была литровая бутылка йогурта, два апельсина, два пшеничных хлебца и большая двухлитровая бутылка заваренного шиповника с медом. Витя сказал, что шиповник от Глеба. Ага, с наилучшими пожеланиями… не сдохнуть бы! Ладно. Я съела один апельсин, выпила немного йогурта, и меня начало подташнивать. Да, котлетка с пюрешкой было бы лучше, но один хрен пойдет в унитаз, причем через то же отверстие, через которое и поступило. Надо поспать, так мой организм быстрее восстанавливается.

Я подошла к решетке и выглянула в сторону стола с часами, был шестой час вечера. Витя сидел за столом и читал книгу.

— Что читаешь? — спросила я его.

— Улисс, — коротко ответил он.

— Удачи, — усмехнулась я. Витя не обратил внимания на мой саркастический смешок, и с умным видом продолжил читать. — Вить, а можно задать вопрос о тюрьме?

Он поднял на меня глаза, как бы разрешая задать вопрос.

— Скажи, а здесь нет общей столовой? Вообще люди встречаются друг с другом? И еще, все сидят в гордом одиночестве? Я ведь вообще одна во всем этом крыле, остальные камеры пустые.

— Общая столовка есть, но пока тебя полностью не проверили вдоль и поперек, в места общего пользования не пустят. Но ты и не стремись туда попасть, не будешь знать, как смыться оттуда. Тетки здесь жуткие, ты чуть ли не единственная приличная девушка. Вообще это твоя временная камера, после проведения всех проверок Борский определит куда тебя селить, и будут ли у тебя соседки. Заключенные встречаются в столовке, иногда наверху, на улице, об этом тебе подробнее Глеб расскажет.

— А здесь и женщины и мужчины вместе?

— Нет, есть два блока, мужской и женский, так что не переживай, никто не будет посягать на твою честь, — Витя задумался, — ну если только охранники. Так что не милуйся лучше ни с кем. Это я нормальный, потому что всего шестой год здесь, а многие мужики по пятнадцать уже тут работают. У нас хоть есть и выходные, и отпускные, но жизнь, сама понимаешь — дикая, так что и мужики дичают. Бывает разное, и Борский закрывает на это глаза.

Витя был на довольно большом от меня расстоянии, но даже так он видел гримасу страха на моем лице.

— Я вечером принесу тебе форму на два размера больше, так в глаза не будешь бросаться, — сказал мой охранник, и уставился в книгу.

— Спасибо. Спасибо за все, Вить.

Я легла на кровать и заснула. Проснулась от звука лязгающего металла. Витя принес мне ужин и форму.

— Сколько времени? — спросила я.

— Девять вечера. В десять часов меня сменит Далгат, он дагестанец, не разговаривай с ним вообще.

Я кивнула головой и села на кровать. Есть мне не хотелось совершенно. На ужин у меня был небольшой кусок сыра, два яблока, и снова йогурт. Я попила шиповника, переоделась в новую форму и легла на кровать. Тут показался незнакомый мне мужчина, он был в белом халате, и я сделала вывод, что это врач. Он сказал, что его зовут Саша, и это ему на замену я пойду в медблок. Он принес мне обещанную Глебом капельницу с «хорошим» препаратом, поставил ее и ушел.

Теперь я выспалась, и мысли начали бродить в моей голове. Господи, неужели меня может изнасиловать охранник? И никто даже глазом не моргнет, как так и надо? Это хорошо, что я оказалась сговорчивой, а так, могли бы и пытать, как в плену у палестинцев. Боже, куда я попала? Как так могло случиться? И из-за чего? Из-за глупости! Из-за глупого пари! Я начала про себя разговаривать с богом. Боже, ну как так вышло? Как ты это допустил? Ведь еще сутки назад я была так счастлива. Все было просто прекрасно, мне даже кажется, что это был лучший день в моей жизни. А теперь что? Теперь все мертвы, Гоги больше нет, и этот факт заботит меня больше, чем то, что я попала в это ужасное место. Глеб прав, это страшное место, очень страшное, и здесь я проведу остаток своей жизни. А я ведь молода, мне всего двадцать три года, а средняя продолжительность жизни женщин в России семьдесят три года. Это мне жить еще пятьдесят лет, и все их здесь. Это неправильно, это нечестно, так не должно быть. Боже, я ведь не преступница! Даже Борский это видит. Что-то в моей жизни пошло не так, где-то случился сбой, и он привел меня сюда. Да Рита, это ты еще не видела других людей, а Витя сказал, что они плохие, и вообще, ты уже не раз слышала, как говорили, что ты не такая как большинство здесь. Как же все это пережить? А нужно ли вообще все это переживать? Зачем вообще нужна такая жизнь? И тут же я увидела бога, который смотрит на меня недобро и ругает, не ты мол сотворила, не тебе и отнимать. Великий грех отнимать любую жизнь, не только чужую, но и свою. А ты Рита, обещала мне вести праведную жизнь. Вот тебе и место для такой жизни, здесь тебе будет сложно нагрешить, так что сиди тут, и отмаливай свои грехи! Боже, ну не пятьдесят же лет! Меня здесь сожрут, мне здесь не место.