Катя Саргаева - Полет на Плутон

Триада наших лидеров и я были на мостике. Я сидела на коленях у Димы, свернувшись в позе зародыша, и не могла наладить мир в собственной голове. Совершенно все указывало на то, что здесь мы в безопасности, но моя тревога не проходила, она уже стала нормой. Дальше ничего нет, эта мысль не покидала меня. Я устала сама от себя и решила расслабиться, будь что будет. В конце концов, если нам суждено умереть, то мы умрем. Я вспомнила разговор с батюшкой из Мурома, который у меня состоялся после смерти Егора. Тогда он сказал, что смерть приходит всегда вовремя, и если человек должен умереть, то он непременно умрет.

С нами связался руководитель штурмового отряда, сообщил, что они окружили станцию, если мы вдруг не заметили. Сказал, что всех, кто желает сдаться они помилуют, и даже переправят в города, остальных убьют. Переговоры вел Борский, он сказал, что мы заметили, и не планируем сдавать объект. Времени нам было отведено до трех часов завтрашнего дня, и до этого момента они держали дистанцию. Дима собрал всех, кто был на станции на мостике и объяснил ситуацию. Все и так давно были в курсе, но общего собрания еще не было. Всего на станции нас было пятьдесят три человека, и совершенно все решили оставаться на месте. Даже я, самый наивный человек на свете понимала, что никого не помилуют, а убьют и тех, кто выйдет к ним с белым флагом.

Хоть Гриша и заверил нас в том, что станция неприступна, всем было роздано оружие, хорошо, что никого не нужно было обучать с ним обращаться, стрелять умели все до единого. Также на самый крайний случай мы могли воспользоваться оружием, которое предназначалось для охраны станции как раз от таких осад. Было мощное оружие с танковыми снарядами, которое управлялось с мостика. Мы не хотели им пользоваться, так как Боря сказал нам, что те солдаты, которых послали на осаду станции, были завербованы угрозой жизни их семей. У нового правительства стало очень мало сторонников после того, как они объявили диктат, взорвали китайские заводы и устроили охоту на беженцев, при этом освещая все по радио, чтобы все знали, кто теперь в доме хозяин. Практически вся действующая армия дезертировала, так как за ту страну, которая была под властью повстанцев мало кто хотел отдавать свою жизнь. Солдаты за пределами нашей станции хотели войны не больше нашего, у них просто не было выбора. Больше не было России, все мы теперь ничейные люди на ничейной земле.

К часу ночи все разошлись по комнатам. Мы с Димой долго ворочались в постели, и только под утро уснули. Дима чувствовал мою тревогу, и хоть ничего мне не говорил, но сам переживал.

В половине третьего следующего дня нам напомнили, что у нас есть еще полчаса, и мы еще можем спасти свои жизни. Никто не тронулся с места. Ровно в три часа прогремели первые залпы из гранатометов. Что слону дробина, подумала я, и только тогда, впервые за две недели выдохнула. Еще четыре часа не стихали выстрелы из разных орудий, что они только ни пробовали, на обшивке станции не осталось даже царапин, Гриша показывал нам увеличенные фото со спутника. Когда выстрелы стихли, всем стало ясно, что это отступление.

— Жучок, скажи что ты чувствуешь, что завтра настанет.

— Нет, Медведь, дальше по-прежнему ничего.

Прошла еще неделя, все праздновали победу. А потом со мной связался Боря, он сказал, что Китай наконец решил ответить. Они не объявляли России войну, они просто начали пускать ракеты по городам с большим сосредоточением людей. Наши хотели ответить тем же, но не смогли, кто-то взломал системы управления ядерным оружием России.

— Нет, Боря, это не я, мы сами по себе, и не участвуем ни в каких войнах. К тому же после моего взлома системы подкорректировали.

— Значит в Китае нашлись умельцы, у нас тут просто Армагеддон, а я-то думал, что хуже уже некуда.

Позже, в тот же день с нами связался сам Адольский. С ним разговаривал Саша, но мы все были на мостике. Разговор был по видеосвязи, Адольский теперь просил, чтобы мы пустили их на станцию, обещал найти путь к мирному сосуществованию. А потом он увидел Диму, который расхаживал взад-вперед позади Саши. Адольский был очень злопамятен, и его чуть кондратья не хватила от того что этот «сраный ветеранишка» сидит в тепле и достатке на оборудованной по последнему слову станции, а он там вынужден прятаться как крыса в бункере и жрать помои. Минут пять он непрерывно брызгал ядом и сыпал матом и оскорблениями в сторону Димы, а потом и всех нас, а потом резко нажал на кнопку отбоя, на этом разговор был закончен.