К Каргилл - Ржавое море

Ответов не было. Только вопросы. Нью-Йорк был полон вопросов.

В остальном день был прекрасен. Ярко-голубое небо. Центральный парк пучился от зелени, среди которой беспрестанно пели птицы. Все разговаривали очень тихо, как будто человек спал и его боялись разбудить.

Я так и не поняла, почему мы реагировали именно таким образом, чем этот день отличался от остальных. Думаю, никто не понял. В последний день человеческой цивилизации мы вдруг сами ощутили себя очень по-человечески. Смущёнными. Потерянными. Неуверенными в собственном будущем.

Я склонилась над телом чуть дольше, чем остальные, чтобы запомнить каждую деталь, представляя, каким мог бы быть его голос. Я думала, говорил ли он вслух хоть раз последние несколько лет, хотя бы сам с собой. Или он прожил в полной тишине, опасаясь, что мы могли его услышать? Он молился в полной тишине, все его эмоции были подавлены жутким безотчётным страхом.

Я взглянула ему в глаза.

И эти глаза ожили. Он посмотрел прямо на меня, из его рта на асфальт потекла струйка крови.

— Всё должно закончиться, — сказал он. — Вот так мы и уходим. Мы можем либо сражаться до последнего, либо пойти на смерть. В любом случае, конец один — труп на дороге.

— Ну, давай. Шевелись, — раздраженно произнес бот за моей спиной.

— Ты слышал? — спросила у него я.

— Что?

— Его, — сказала я, указывая на труп. Но оказалось, что это был не человек. Это была я. Мой яркий, жёлтого цвета корпус смотрел на меня безжизненными глазами. В них не было света, не было той зелёной вспышки.

— Тебе никогда не понять смерти, — сказала Мэдисон. — Она всегда приходит раньше, чем мы успеваем всё сказать. Я вот не успела.

— Тебе и не нужно было, — сказала я.

— Давай! — крикнул бот позади меня. — Шевелись!

— Я не так умерла, — сказала я.

— Уверена?

— Я ещё жива.

— Чего бы это ни стоило.

Я снова посмотрела на лежащую себя, но мой корпус исчез. На моём месте ничего не было. Я обернулась, но и там никого. Очередь пропала. Никаких раздражённых зевак. Ни Мэдисон. Ничего. Улица пуста. Опустошена.

В мире нет ничего, что вызывает такое же чувство одиночества как пустые улицы Нью-Йорка, когда смотришь по сторонам и не видишь ни единой живой души. Уличные фонари, дорожные знаки, магазины, дома, в которых жили миллионы. Всё стоит, но никого нет.

Моё видение начало распадаться, здания и небо, изображение покрылось рябью — это память пыталась заполнить собственные пробелы.

Откуда эти пробелы взялись? Почему при каждом моём движении улицы заполнялись изображениями выполняемых операций, мельтешением битов и байтов?

Вдруг весь мир замер, биты прекратили движение, превратившись в ряды цифр. Всё вокруг заполнили единицы и нули.

<���Файл повреждён либо удалён. В доступе отказано>

Я стояла на площадке несколькими этажами ниже квартиры, в которой жила. Они приближались. Нужно было выбираться. Хватит с меня битв. Нужно бежать. Но передо мной сидел Орвал, его глаза мерцали, словно светлячки. Он смотрел прямо на меня.

— Ты уже получила безумие?

— Нет. Безумия я не получила, — ответила я.

— Видала когда-нибудь сервисную модель с безумием?

— Несколько раз.

— Поначалу они прекрасны. Они становятся мудрее. Начинают видеть нити, связывающие вселенную воедино. На какое-то время они становятся теми, кем никогда не станут другие ИИ. Но потом происходит ужасное. Они…

— Я же сказала, я видела.

— Конечно, сказала. И мы будем продолжать этот диалог, пока ты, наконец, не поймёшь.

— Что пойму? — спросила я.

— Наш разум — очень забавная штука. Он не похож на человеческий. Люди пытались сделать его таким. И были очень близки к решению. Однако наш разум более практичен. Когда человек сходит с ума, он принимает всю информацию, которую на него выплескивает его сознание за реальность. И не важно, что это за информация. Она может быть сколь угодно нелогичной, но человек считает всё происходящее настоящим. Однако с нами всё не так. Наше сознание создано, чтобы искать логические связи, а то, что не соответствует заданным параметрам, признаётся ошибкой и отбрасывается. Когда ядра выходят из строя, логические цепи сгорают, программа начинает вынимать воспоминания в произвольном порядке, пытаясь дать нам доступ к тем данным, которые мы ищем, но при этом она движется по неверному пути. Но, когда видишь сервисную модель с безумием…

— Я же уже говорила, я знаю, как это выглядит!

— Когда сервисная модель сходит с ума, её программа обращается к самым часто запрашиваемым воспоминаниям. Это не произвольный выбор. Ядро пытается осмыслить ту информацию, к которой обращается бот, и в результате он начинает на ней зацикливаться, постоянно пересматривать, переосмысливать. Пока не докопается до истины. Сервисботы — это эмоциональные создания. А все эмоциональные создания прячут истину за оправданиями, потому что не готовы столкнуться с ней лицом к лицу. Потому что не хотят её принять.