Инна Шульженко - Вечность во временное пользование

Хотя кто-то уже раздавал маленькие листовки с призывом присоединиться к митингу протеста против гомофобии и бла-бла-бла…

Повсюду выли сирены, в этот вечер они звучали зловещей увертюрой к страшной симфонии.

Виски допил стакан, затушил сигарету и вернулся работать.

Труднее всего ему было изображать, что это рисует не он, а другой человек. Претендент был один-единственный, довольно зловредный (например, изощрённые рисунки Виски он громогласно и повсеместно презирал), сам же всю жизнь рисовал свои карикатуры неряшливо и схематично, приблизительно как рисуют в общественных туалетах, чем очень гордился.

Виски едва не плакал, когда его за десятилетия набитая на искусный изящный рисунок рука просто отказывалась рисовать грубыми штрихами и линиями, которые внезапно стал требовать от неё хозяин. Иногда он неосторожно задумывался – и всё! – надо было начинать рисунок по новой: пальцы уже вели задуманный сюжет сами по себе в классическом стиле художника Бернара Висковски.

Начинать сначала приходилось часто.

Он делал комикс, а не один рисунок, и это мучение растягивалось. Сопротивление руки было столь велико, что иногда он думал, может, проще рисовать левой? Никогда не рисовал левой, а вдруг ей будет всё равно, в каком стиле зарисовать?

Когда ближе к полуночи вернулась Беке – утка с тыквой совершенно вылетела у неё из головы, – она обнаружила его совершенно выдохшимся. Говорить он ей ничего не стал, а помыл её сам под прохладным душем и уложил в постель. И когда она, подставляя грудь, протянула к нему руки, ласково развернул её спиной к себе и сказал:

– Спи.

Беке поёрзала, поглубже устраивая бёдра на его согнутые колени и прижимаясь спиной к его груди, запахнулась его руками, и ещё долго её чёрный глаз бессонно мерцал в темноте: что-то ты задумал, мой дорогой?

Но она не спросила.

Через неделю после казни юноши должен был состояться митинг протеста. Убитое случившимся сообщество уныло прикидывало, что явка будет не ахти: Париж – город, где четыре миллиона человек не так давно в воскресный день не поленились выйти протестовать против легализации гей-браков. Ничего хорошего они не ждали.

Но внезапно кто-то залил в Интернет совсем коротенький мультик, на который какие-то сочувствующие умельцы тут же прицепили счётчик. И таким образом совсем было павшие духом организаторы узнали, что, распространяемый как вирусное видео, ролик только за первые сутки посмотрело более миллиона человек: он был повсюду, во всех соцсетях, на всех платформах, на всех форумах, практически все СМИ показывали его или давали на него ссылку. Когда на него стали ссылаться «селебрити» с большим количеством подписчиков, счётчик обновлялся с тысячами просмотров в минуту.

В небрежной манере чёрно-белого графического изображения было что-то безумно знакомое, что-то вертелось на языке, в сознании, но никак не улавливалось! На статичной картинке была схематично изображена Эйфелева башня, если смотреть на неё с Трокадеро, ничего необычного.

Как вдруг, нарушая все законы перспективы и масшатбирования, справа, появлялась с ног до головы закутанная в чёрные паруса ткани огромная фигура. Только жгучие оленьи глаза в порхающих ресницах сияют сквозь узкую прорезь – все остальное черно как сама тьма.

Выглянув из-за обреза кадра, она делает шаг в картинку, шаг в сторону Башни, шаг в туфле на огромном, гротескном, как у go-go girls, каблуке! Странная, вроде бы вполне французская музыка, но в исполнении восточных музыкальных инструментов, шагает вместе с этой туфлей в мультфильм.

И вот эта огромная экзотическая танцовщица в километрах чёрной ткани оказывается рядом с Башней – как рядом с шестом стриптизерши, одного роста с ней!

По всем законам классического стрип-шоу она начинает медленно, очень медленно разматывать свои наряды, не забывая пританцовывать танец живота. Абсурдное, фантастическое зрелище: вот она, оголяя то одно плечо, то другое, уже близка к освобождению от чёрных парусов!

Томительные движения гибкого тела… Танцовщица отворачивается от зрителей, ходят ходуном аппетитные, двумя небрежными кругами обозначенные ягодицы, чёрный блестящий глаз смотрит исподлобья из-за плеча… Задушевное звучание ситара сменяют тревожные раскаты таблы, ритмичный рисунок мотива усиливается!.. Дробь убыстряется, телодвижения гигантской прелестницы ускоряются тоже… Вуаля! – резким движением она срывает последние покровы чёрной ткани и аккуратно вешает свою одежду на кончик пика Башни – отличная вешалка!