Павел Комарницкий - День ангела

Уэф смотрит укоризненно, я ощущаю его досаду. И когда этот балбес отучится ляпать, не думая?…

– У тебя остался твой… гм… старая квартира. У вас в Москве масса работы, не могу же я отправлять вас отсюда каждое утро коконом!

Точно. Как я забыл про свой старый курятник. Конечно, комфорт не тот, но всё необходимое на первый раз имеется. Главное - есть диван…

– Ну кто про что… А в той трёхкомнатной квартире вы с Иоллой никогда не бывали, в ней жили лица… да, кавказской национальности. Все соседи подтвердят. И на работе тоже, и у неё и у тебя. Вы всегда жили в твоём… гм… да. Откуда у молодых интеллигентов деньги на трёхкомнатную квартиру в Москве, сам подумай?

Интересно. Когда же вы успели всё провернуть?…

Уэф всё ещё мрачен, но в глазах уже затлели маленькие огоньки.

– Это у вас с Иоллой мысли заняты в основном освоением дивана, а мы с матерью времени не теряли. И вся команда старалась.

– Ещё вопрос можно? Оттуда до моей работы, да потом до её… А у нас только одна машина. Как мы будем успевать?

Уэф смотрит с недоумением

– У вас две машины, я разве не сказал? Точно, забыл… Привык, понимаешь, к телепатии. Они обе стоят в твоём личном гараже во дворе соседного дома. Это надёжнее, чем на стоянке. Система охраны периметра и всё такое…

– Зачем?

Уэф задумчиво смотрит на меня.

– Понимаешь, какое дело… Вражеская сеть обезглавлена и расчленена, но, умирая, эта тварь особенно опасна, так как почти непредсказуема. Вспомни этого… Ивана! Так что предосторожность не помешает.

– Ясно. А машины-то какие? И гараж во дворе - дорого же…

Насмешливые огоньки в глазах разгораются ярче, и впервые с утра лицо Уэфа трогает слабая улыбка.

– Пришлось потратиться, ну и немного гипноза. А машины… Обе "жучки-восьмёрки", выражаясь твоим языком. Белые, похожи как две капли. Незаметнейшая машина, скромная, разве нет?

Это правда. Но я как-то уже привык к "Ауди-100"…

– А старую свою машину ты продал вчера, разве не помнишь? Чем ты вчера занимался весь день? Неужели подрался с этим… Иваном?

Костёр, разложенный прямо на траве, горит ярким пламенем. Завтра на этом месте в плотном травяном ковре будет проплешина. И ещё долго глаз будет натыкаться на выжженное пятно, напоминая о погибших.

На самом излёте мая ночи на Селигере светлые, но пламя костра не позволяет увидеть этот пепельный свет, и кажется, что за пределами пространства, вырванного у ночи живым огнём, ворочается, копит силы непроглядный мрак.

Вокруг огня сидит горстка ангелов. Сидят в неловкой позе, подтянув длинные ноги и обхватив их руками. Крылья распущены, прикрывая их вроде плащей. Время от времени то один, то другой подбрасывает в огонь сухие ветки, не прекращая пения. Поминальная песня у поминального костра - ещё один их древний обычай.

Песня, каких я ещё не слышал. Грустная? Жалобная? Щемящая? Не то, не то!

Взвывающий нечеловеческий мотив, голоса переплетаются, дополняя друг друга. Нет, они сами меняют свои голоса. Они же могут петь и разговаривать любым голосом, как я забыл…

Я не знаю их языка, но смысл Поминальной песни всплывает в мозгу чётко и однозначно. Вот только спеть с ними я не могу. Во-первых, корявый и неуклюжий человеческий язык не в силах произносить такие звуки. Во-вторых, мешает комок в горле.

"Тебе лучше уйти, Рома" - Ирочка не прекращает пения, говоря со мной. Она смотрит на меня прямо, в огромных глазах, кажущихся сейчас тёмными, мерцают отблески костра. Я растерянно смотрю на неё. В чём я провинился?

"Тебе лучше уйти, человек" - я вздрагиваю. Они все смотрят на меня, и в глазах пляшет огонь - "Ты ни в чём не виноват. Но сейчас - уходи!"

Я встаю и иду во тьму, как собака, которую прогнали. Я ожидаю, что вот-вот за моей спиной Ирочкин голос окликнет: "Рома!" Или хотя бы бесплотный шелестящий голос… Но нет ни того, ни другого.

Ноги сами принесли меня туда, куда надо. В темноте, на лавочке возле бани, маячит тепловое пятно. И давно он тут сидит?

– Давненько - голос Иваныча хриплый, севший - садись и ты, Рома.

Слышится негромкое бульканье. В руку мне тычется холодная алюминиевая кружка.

– Спирт?

– Спирт. Только чуть развёл. Давай и мы помянем их души, Рома. Как любили говорить в своё время, пали смертью храбрых. За нас, между прочим. За людей.

– …Ты ни в чём не виноват. На тебя никто не обижается. Но и никаких извинений не жди, Рома. Если ты даже обиделся - тебе придётся молча проглотить свою обиду, значит.

Я молчу. Хмель уже дошёл до мозгов, и мне не так легко разобраться в своих мыслях и ощущениях. Обиделся ли я? Да не то, чтобы…