Джек Вэнс - Лазурный мир

Таким образом внедрили систему, накладывавшую на заступников наименьшие возможные ограничения. Когда им объяснили эти запреты, Баркван Блаздель возмутился: «Сначала вы похитили нас и заставили плыть по кишащему опасностями океану, а теперь унижаете, запрещая появляться на различных участках плота! Чего вы от нас ожидаете?»

«Сотрудничества, — самым сухим тоном отозвался Скляр Хаст. — И работы. Здесь, на новых плотах, все будут работать, в том числе заступники — потому что здесь нет никакой необходимости в заступничестве».

«В тебе не больше смирения или духовности, чем в морском угре с шестью шипами», — размеренно произнес Блаздель.

Хаст пожал плечами: «Рано или поздно мы убьем Царя-Крагена, после чего ты можешь плыть на все четыре стороны и предаваться смирению и духовности где угодно — но до тех пор, пока туша этого отвратительного чудовища не опустится на дно морское, тебе придется держаться подальше от наших кораклов».

Блаздель смотрел на Хаста неподвижно и долго — не меньше десяти секунд: «Ты все еще угрожаешь жизни Царя-Крагена?»

«Кто знает, чему быть, а чему не бывать?» — отозвался Хаст.

На следующий день началось выполнение трудоемкой задачи — приведение в порядок дикого плавучего острова. Участки в центре плота решили удалить, чтобы устроить лагуну. Мошенники содрали на этих участках нижнюю оболочку — она могла пригодиться в различных целях. Толщу этих участков нарезали на полосы — высушенные и жесткие, такие полосы служили изоляцией и настилом; будучи измельчены, они становились набивкой подушек и подкладок, топливом или пульпой для жесткой бумаги, изготовляемой лихоимцами. Ребра и трубки толщи плота отложили в сторону, чтобы они затвердели на солнце, удалив с них тонкую прозрачную пленку, которую натягивали на окна. Ниже находились большие ребра-укосины, из которых делали кили кораклов и остовы шпалер для выращивания губок, а еще ниже — вертикальные стебли; на них теперь надели сточные отводы, выступавшие над поверхностью. Сок собирали в ведра, вываривали и выдерживали, получая лак. Позднее, примерно через пару месяцев, когда сок переставал сочиться, вымогатели обрезали стебли и расщепляли их на волокна, из которых плели веревки и жгуты, а самые твердые части стеблей использовали в качестве прутьев.

Таким образом в плоту образовалась обширная лагуна, где швартовались кораклы и размножалась пойманная, защищенная сетью съедобная рыба; лагуна делала ландшафт приятным для глаз и позволяла купаться и плавать без опасений.

Пока мошенники обдирали оболочку с нижней поверхности будущей лагуны, другие расчищали дикую растительность — ее пережигали, получая золу. Мальчишки карабкались на центральные шпили с ведрами в руках, собирая пыльцу из больших споровых стручков — попробовав местную пыльцовую муку, мигранты решили, что она была еще мельче и ароматнее знаменитой муки, которую собирали на Манделинде. Это всех немало порадовало.

Как только прутья достаточно подсохли, разбойники и головорезы приступили к сооружению хижин, тогда как растратчики, традиционно ответственные за поддержание чистоты питьевой воды, лагуны и всего плота в целом, устраивали резервуары для сбора и хранения питьевой воды, запас которой пополнялся вечерними дождями. Заступники, вместе с женами и детьми, более или менее охотно помогали выполнению всех этих работ и постепенно разделились примерно пополам на две группы — тех, кто преодолел первоначальное возмущение и начинал приспосабливаться к новой жизни, и тех, кто не смирился с пленом. Последние держались угрюмо и обособленно. Самым заметным упрямцем был Баркван Блаздель, не скрывавший неукротимое возмущение. Все заступники, однако, тщательно соблюдали правила перемещения по плоту, и ночь за ночью никто не тревожил сигнализационные канаты, привязанные к килям кораклов.

Однажды вечером Скляр Хаст присоединился к Роджеру Кельсо и Мерил Рохан, сидевшим на скамье и занимавшихся сравнением Мемуаров, конфискованных в коттедже Блазделя, с копиями Мемуаров, которые Мерил сделала для себя.

«Надо полагать, нашлись расхождения?» — спросил Хаст.

«Разумеется, — отозвался Кельсо. — Это неизбежно. Первоплаватели, каковы бы ни были их другие способности, не отличались литературными талантами. Некоторые тома содержат множество скучных повторений, другие набиты похвальбой — целые страницы посвящены самовосхвалениям. Кое-кто подробно описывает жестокости и преследования, заставившие Первоплавателей захватить Космический Корабль. Кое-какие повторы и пространные рассуждения были, разумеется, опущены при копировании, в связи с чем каждый новый экземпляр Мемуаров в какой-то степени приближается по содержанию к сокращенным Аналектам, — Кельсо постучал пальцами по книгам Блазделя. — Это старейший и, насколько я могу судить, самый полный сборник Мемуаров, — он открыл один из томов и пролистал его страницы. — Первоплаватели были, конечно, разношерстной группой, представлявшей гораздо более сложную общественную структуру, чем наша. Судя по всему, многие одновременно представляли различные касты. Мемуары содержат намеки на такую ситуацию, хотя я не осмеливаюсь сказать, что они мне понятны».