Артур Дойль - Капитан «Полярной звезды». Повести, рассказы

Египтолог был человек правдивый.

— Признаюсь, я наблюдал за вашими действиями, и они вызвали у меня большой интерес и любопытство, — ответил он.

Служитель вытащил из-за пазухи длинный нож со сверкающим лезвием.

— Считайте, что вам повезло, — произнес он. — Заметь я вас десять минут назад, я бы вонзил вам в сердце этот клинок. Но и теперь, если вы только вздумаете меня тронуть или как-нибудь мне помешать, то поплатитесь жизнью.

— У меня нет ни малейшего желания вам мешать, — ответил ученый. — Я здесь совершенно случайно. У меня лишь одна к вам просьба: покажите, как мне выбраться отсюда.

Он произнес эти слова с необычайною вежливостью, так как служитель по-прежнему водил острием ножа по ладони левой руки, как бы желая проверить, хорошо ли заточен клинок, а с лица его не сходило злобное выражение.

— Если бы я знал… — проговорил он. — Но, быть может, это и к лучшему. Как ваше имя?

Англичанин назвал себя.

— Ванситарт Смит, — повторил служитель. — Уж не тот ли вы Ванситарт Смит, который сделал в Лондоне доклад об Эль-Кабе? Я читал его. Ваши познания достойны презрения.

— Позвольте, сударь! — возмутился египтолог.

— И все же у вас они неизмеримо глубже, чем у тех, у кого еще большие научные претензии. Да будет вам известно, главную роль в нашей жизни в Древнем Египте играли не письмена и не храмы, которые вы превозносите в своем докладе, а наша алхимия и мистическое знание, а о них вы почти не упомянули.

— В нашей жизни? — широко раскрыв глаза, повторил за ним ученый и вдруг воскликнул: — Посмотрите на лицо мумии!

Служитель повернулся, осветил лампой лицо забальзамированной женщины, и у него вырвался протяжный крик скорби. От воздействия воздуха чудесное творение бальзамировщика погибло. Кожа отпала, глазницы провалились, губы обесцветились и свернулись, обнажив желтые зубы, и только по бурой отметине на лбу можно было догадаться, что это то самое лицо, которое несколько минут назад светилось молодостью и красотой.

В горе и ужасе служитель всплеснул руками. Затем собрался с духом и вновь обратил на англичанина свои немигающие глаза.

— Не имеет значения, — произнес он дрожащим голосом. — Не важно. Сегодня я пришел в этот зал с твердым намерением что-то предпринять. Теперь же все кончено. Все остальное несущественно. Я долго искал и наконец нашел. Старое проклятие утратило силу. Я могу соединиться с ней. Какое мне дело до ее безжизненной оболочки, когда меня за завесой ожидает ее душа!

— Безумные слова, — отозвался Ванситарт Смит. Он все более убеждался, что перед ним сумасшедший.

— Время неумолимо, и мне пора, — продолжал служитель. — Близится минута, которой я ждал с нетерпением все эти долгие годы. Но прежде я должен вас проводить. Идемте.

Служитель взял лампу и, оставив витрину открытой, повел ученого по анфиладе египетских, ассирийских и персидских залов. Пройдя последний, он толкнул небольшую дверь в стене, и они спустились по каменной винтовой лестнице. Англичанин почувствовал свежее дыхание ночи. Напротив виднелась дверь, которая, похоже, выходила на улицу. Справа из приотворенной двери сочился желтый свет, освещавший двор.

— Прошу! — пригласил служитель.

Ванситарт Смит колебался. Он надеялся, что приключения уже окончены. И все же его разбирало любопытство. Он должен был разгадать эту тайну, поэтому он вошел вслед за своим странным провожатым в освещенную комнату.

Это оказалась маленькая каморка, какие отводят консьержкам. В камине жарко пылали дрова. У стены стояла раскладная кровать, по другую сторону камина — простое деревянное кресло, в середине комнаты круглый стол, и на нем остатки еды. Гость оглядел комнату и увидел, что все предметы здесь до последней мелочи поражают необычностью формы, и все старинные. Это привело его в величайшее волнение и восторг. Подсвечники, вазы на каминной полке, каминные щипцы, украшения на стенах — все вызывало мысль о глубокой древности. Суровый его спутник с тяжелым взглядом сел на край кровати, а гостю указал на кресло.

— Может быть, это Судьба так распорядилась, — заговорил он все так же по-английски, и нужно сказать, что владел он этим языком безупречно. — Может быть, ей угодно, чтобы я открыл мою тайну и предостерег дерзостных смертных, которые восстают против мудрости Природы. Я открою эту тайну вам. Можете делать с ней все, что хотите. С вами говорит человек, готовый перешагнуть порог другого мира.

— Я, как вы догадались, — египтянин, но принадлежу не к тому презренному племени рабов, которые сейчас прозябают в Дельте Нила, — нет, в моих жилах течет древняя кровь мужественного могучего народа, изгнавшего семитов, оттеснившего эфиопов в пустыни Юга, построившего величественные пирамиды, дворцы и храмы, которым люди дивятся по сей день, не умея создавать ничего подобного. Я появился на свет во время царствования Тутмоса Первого, за шестнадцать веков до рождения Христа. Вы отпрянули от меня. Подождите, скоро вы поймете, что бояться меня не надо, ибо я достоин жалости.