Эйлин О'Коннор - Вы признаны опасными

Машина перевалила через вершину холма и помчалась вниз в клубах пыли, безбожно подпрыгивая на ухабах.

— Поверить не могу… — бормотал Диксон. — Настоящая проселочная дорога!

— Трудно было взять флай? — ледяным голосом осведомился Хильфингер у водителя.

Полицейский покосился на него.

— Не любят они новшеств, — скучным голосом сказал он. — Вы же видите.

Да, они видели.

Хильфингер дернул подбородком и ослабил узел галстука. Он уже ненавидел это место. От Диксона разило потом, от полицейского дешевыми сигаретами. Его мутило от одного только намека на этот запах. Господи, кто в наше время курит!

Машина остановилась на обочине, клюнув носом. Раритет, древность — такая же, как и всё вокруг.

Хильфингера затошнило.

— Надо было взять флай, — процедил он сквозь зубы и полез наружу.

Она спускалась к ним от дома — высокая старуха с небрежной седой косой, насквозь прокаленная солнцем.

Увидев ее, Хильфингер содрогнулся. Некрашеные волосы. Морщины. Губы, собравшиеся в мелкую складочку. Руки как древесная кора.

Здесь что, не слышали о возрастной коррекции?

А Диксон уже работал. Шагнув навстречу, он расцвел в своей фирменной улыбке номер четыре.

Номер первый предназначался молодым женщинам, второй — офисным клеркам, номер три годился для клуш, облепленных младенцами.

Сейчас в лице напарника в точных пропорциях сочетались радость от встречи, доброжелательное внимание и бездна уважения.

Все правильно. Как раз для благоденствующего возраста.

— Рад приветствовать вас, миссис Эштон!

Он даже руки развел, будто приготовился обнять ее.

— Еще шаг — и нарушите границы частной территории, — предупредила старуха.

Улыбка Диксона увяла.

Она остановилась неподалеку — так, чтобы цепочка из камней, выложенная на земле, оказалась между ними.

— Что вам здесь нужно?

Хильфингер перехватил эстафету:

— Миссис Эштон, мы представляем компанию «Ай-рен Индастриз»…

— Я знаю, кого вы представляете, — оборвала старуха. — Заявляю в присутствии этого клоуна, — она кивнула в сторону побагровевшего полицейского, — что Тома вам не видать, как своих ушей.

— Тома?

— Наш робот.

Диксон с Хильфингером обменялись понимающими улыбками.

— Миссис Эштон, антропоморфизм по отношению к бытовым роботам — явление весьма распространенное, — снисходительно заметил Хильфингер. — Однако надо понимать, что…

— Всего хорошего.

Старуха развернулась и направилась к дому.

Хильфингер побледнел от бешенства. Что она себе позволяет, эта заплесневелая карга?

— Ваш робот будет изъят через пять дней и переработан, — с наслаждением отчеканил он в худую спину. — Весь ряд моделей «Джей Би Роботс» признан не соответствующим нормативам и подлежит замене.

Старуха остановилась. Повернулась к нему.

— Вы не посмеете забрать у меня Тома!

— Это государственная программа, миссис Эштон, — сладко улыбаясь, вступил Диксон. — Нам очень жаль, но ваш робот опасен. Да, процент сбоев невелик, но он есть. И что самое ужасное, агрессия всегда обращена на детей. С вами ведь живет внучка, миссис Эштон?

Она молча смотрела на него.

Диксон уткнулся в страницу на экране.

— Ну да, Милисент, пять лет. Ах, миссис Эштон! Неужели привычка к бытовой технике может оказаться сильнее беспокойства за собственное дитя?

Он скорбно покачал головой.

— Послушайте, вы! — В голосе старухи прорезалась ярость. — Не смейте совать мне под нос всю эту чушь насчет пострадавших детей. Нет никаких подтверждений…

— Комиссия! — воззвал Диксон. — Факты! Эксперты!

— Продажные комиссии и купленные эксперты, — отрезала она. — Вы просто воспользовались тем, что все вокруг помешаны на безопасности. Разговор окончен. Чтоб больше вас здесь не было!

— Боюсь, у нас нет выбора, — сочувственно развел руками толстяк. — Через пять дней заканчивается срок добровольного обмена. Вы должны подготовить вашего андроида к изъятию.

Она отшатнулась.

— И что будет, когда закончится добровольный обмен?

Диксон улыбнулся улыбкой номер восемь: я знаю, и вы знаете, и я знаю, что вы знаете.

— Начнется принудительный, миссис Эштон.

«Разделай её!» — мысленно вопил Хильфингер.

Карга заслужила небольшой урок. Если ты в благоденствующем возрасте, так и веди себя… благостно.

Но тут вмешался полицейский.

— Нам в самом деле придется сделать это, мэм, — сказал он. Полицейский был низенький, коренастый, с невыразительным лицом, и он старательно отводил взгляд. — Мне жаль. Могу только посоветовать отнестись к этому проще.