Кир Булычев - Орион (Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)

В этом романе все время просвечивают — один за другим — два плана: план фантастический, казалось бы дающий полный простор любому сочинительству, и план исторический, который скрепляет прихотливые вымышленные построения арматурой реальных фактов. Вот, казалось бы, такая явно сатирическая де­таль: в армии Итля нет рядовых, там все капитаны, а так как спе­циальных галунов для погонов не наготовили, то звездочки на них рисуются химическим карандашом. Но оказалось, что «химиче­ские» капитаны — факт доподлинный, в белой армии чины разда­вались направо и налево; в каких целях — легко догадаться.

А что касается экспедиции королевской эскадры во главе с выдающимся имперским стратегом лордом Орпингтолом, то и здесь в пародийном плане представлена история черноморской интервенции антантовских держав, которые все время высовыва­лись поддерживать разнообразных правителей. И даже монархи­ческий мятеж принца Максимилиана восходит к малоизвестному антиврангельскому восстанию наиболее правых офицеров, возглав­ляемых неким герцогом Лейхтенбергским, одним из побочных родичей романовской династии.

При всем том перед нами веселая шутка, гротеск, даже буф­фонада, именно так определил жанр романа сам автор: «Итль» повествует о мертвецах. Некоторых мертвецов можно поминать только усмешкой». Критика тех лет упрекала писателя за то, что изобретенный им жанр нес в себе известную облегченность, в него не вмещались некоторые мрачные стороны кровавой белогвардей­ской эпопей и интервенции на Юге. Были и другие упреки: наибо­лее заметными образами среди подпольщиков оказались грек-авантюрист Коста и красавица певичка Гемма, с головокружи­тельной быстротой совершившая эволюцию от содержанки бароне­та Осборна, которую тот привез из Наутилии под видом вестового, до чуть ли не руководительницы повстанцев. Трудно сказать, сов­местимы ли подобные — в принципе справедливые — требования с избранным писателем жанром и не рухнули бы под их весом ажурные конструкции «Итля».

Автор утверждал, что «Итль» — роман, стоящий вне традиций русского романа». Критики искали его истоки в «Острове пинг­винов» А. Франса, от которого «Итль» весьма далек по стилю да и по замыслу. Но сам роман создал в нашей фантастической лите­ратуре устойчивую традицию — писать о полусуществующих, как бы выдуманных, а как бы и нет, странах. Уже фантастика 20-х го­дов подхватила этот почин.

Закончим и на сей раз отзывом Горького, который не обошел вниманием и этого создания фантастики 20-х годов: «Познако­мился с Вашей книгой «Крушение респ(ублики) Итль», книга показала мне Вас человеком одаренным, остроумным и своеобраз­ным,— последнее качество для меня особенно ценно...»

Среди коллег Б. Лавренева по жанру заслуживает быть отме­ченным забытое творчество Анатолия Шишко. Он написал несколь­ко фантастических гротесков: «Господин Антихрист» (1926), «Аппетит микробов» (1927), «Комедия масок» (1928); действие этих романов как раз и происходит в условных европейских стра­нах — Францконии, Гуниории, Львином королевстве. Послевоен­ную буржуазную Европу охватило смятение: кроме внутренних неприятностей на ее восточных границах неожиданно выросло социалистическое государство. Штрихи распадающегося мира схвачены в романах А. Шишко метко и обрисованы экспрессивно. Романы его и сейчас кажутся весьма злободневными. «Дела шли все хуже. Налицо было загнивание культуры: дерзко падали валю­ты, женщины избегали вступать в продолжительные браки, не было написано ни одного гениального романа, благородные мело­дии уступили негритянским, и жилищный кризис, поглотив Европу, полз наподобие чумы за океан...»

Но, несмотря на многие достоинства, романы А. Шишко вре­мени своего не пережили. В чем же дело? Почему одни книги продолжают переиздаваться и читаться через десятилетия? Так, «Крушение республики Итль» недавно было включено в новое собрание сочинений Б. Лавренева, и сегодняшний читатель прочтет роман с таким же удовольствием, как и его коллега, раскрывший журнал «Звезда» в 1925 году. А другие книги, рожденные тем же социальным заказом, написанные в кругу той же литсемьи, уми­рают после первого издания, хотя и заслуживают, чтобы иссле­дователи помянули их добрым словом. Не надо быть провидцем, чтобы предположить, что все дело в художественном совершенстве, но как редко этот критерий прилагается к фантастике. Правда, язык книг А. Шишко совсем неплох, сравнения его остры, язвительны. («Часы, равнодушные, как лакеи старика Времени...», «Любители изящной мысли могли получать проверченные истины в рупоре громкоговорителя, как мясо, прокрученное сквозь мясо­рубку...») А вот людей, увы, запомнить невозможно: министры и их наглые секретари, старые изобретатели и пронырливые журнали­сты, шпики и полицейские — различить их можно только по чинам, именам и особенностям телосложения. Может быть, безразличие к человеческому характеру зависит не только от отсутствия лите­ратурных способностей, но и от навязчиво держащейся и по сей день установки: мол, фантастической литературе ничего такого и не требуется, она, мол, сильна своим научным наполнением?..