Кир Булычев - Орион (Сборник научно-фантастических повестей и рассказов)

Романы В. Обручева находятся в определенной литературной традиции, Сам автор говорил о том, что написал «Плутонию» как отклик на роман Ж. Верна «Путешествие к центру Земли», а «Зем­лю Санникова» — на роман чешского писателя К. Глоуха «Закол­дованная земля», в которых его возмутили некоторые научные несообразности. Но, критикуя французского фантаста, скажем, за то, что его герои проникают внутрь Земли невероятным путем — через жерло потухшего вулкана, В. Обручев сам тут же отступает от строгих научных установлений. Чем его допущение о пустоте­лой Земле лучше, научнее спуска через вулкан? Но между прочим, именно в этом «ненаучном» предположении заключена самая интересная, самая увлекательная сторона «Плутонии». Логика художественного повествования подчинила себе автора.

Ближе всего В. Обручев стоит к «Затерянному миру» А. Конан Дойла. И хотя по научной достоверности английский романист уступает советскому академику, но гипотеза Конан Дойла о неприс­тупном плато в амазонской сельве выглядит много естественнее, и, к сожалению, таких героев, как в «Затерянном мире», у В. Обру­чева нет. Кстати сказать, сам В. Обручев, говоря о воздействии на него приключенческой и фантастической литературы, выделял в ней прежде всего не познавательную, а как раз человеческую сторону:

«...Родители стали покупать нам сочинения Майн-Рида и Жюля Верна. Мы мысленно одолевали льды Арктики, поднимались на высокие горы, опускались в глубины океанов, изнывали от жаж­ды в пустынях, охотились за слонами, львами и тиграми, переживали приключения на таинственном острове...

И тогда я решил, что, когда вырасту, сделаюсь путешествен­ником. Но в этих любимых книгах мне нравились не только охот­ники и моряки. В них часто описывались ученые, иногда смешные и донельзя рассеянные... И мне хотелось сделаться ученым и естест­воиспытателем, открывать неизвестные страны, собирать расте­ния, взбираться на высокие горы за редкими камнями...»

Популяризаторских книг в тогдашней фантастике было много, проводились даже конкурсы: кто лучше всех напишет сочинение на тему «Химизация народного хозяйства».

В 1928 году В. Гончаров выпустил, например, «микробиоло­гическую шутку» — «Приключения доктора Скальпеля и фабзавуча Николки в мире малых величин». В этой книге он предвосхитил прием, с блеском использованный через несколько лет Я. Ларри в популярных некогда, переиздававшихся даже после войны «Приключениях Карика и Вали». Герои этих книг уменьшаются до размеров насекомых у Я. Ларри, а у В. Гончарова даже до размеров бактерий, что позволяет им и читателям познакомиться с макроско­пическим и микроскопическим мирами, как говорится, воочию, лицом к лицу. Так, путешественникам в книге В. Гончарова при­ходится сражаться с холерным вибрионом, туберкулезной палоч­кой, амебой и другими неаппетитными жителями одеял и луж.

Литературные достоинства книги Я. Ларри были неизмеримо выше; впрочем, В. Гончарову приходилось рассчитывать свою санитарно-нравственную пропаганду на читателя, которому нужно объяснять, что кислород — это составная часть воздуха. (В других своих романах, таких, как «Лучи смерти», «Психомашина», Вик­тор Гончаров был причастен к жанру «катастроф»).

В 1925 году появился первый и, может быть, лучший роман (сначала рассказ) Александра Беляева «Голова профессора Доуэля». А. Беляев — первый, кто сделал фантастику главным делом своей жизни и благодаря своему энтузиазму стал центральной фигурой среди советских фантастов предвоенного периода.

А. Беляев написал немало книг, достаточно для собрания сочинений, которое и было выпущено в восьми томах, но уже в 60-х годах, спустя много лет после смерти автора. К сожалению, А. Беляев не был таким выдающимся мастером, как, скажем, А. Толстой, его произведения неравноценны. Как правило, он брал локальную научную идею, но разрабатывал ее тщательно; он обладал смелым воображением, сила которого была, в частности, в том, что, несмотря на декларативные заверения в неизменной верности богине-науке и, должно быть, искренней уверенности, что так оно и должно быть, он все время нарушал ее запреты, за что ему неоднократно «влетало». Анекдотично, что его, может быть самого научного из наших фантастов, пожалуй, больше всех и об­виняли в ненаучности. Романы А. Беляева привлекали верой в неограниченные творческие способности человека, и в этом плане они напоминали романы Жюля Верна.

Первый вариант «Головы профессора Доуэля» был опублико­ван журналом «Всемирный следопыт». Этот его роман, как и «Че­ловек-амфибия», переиздавался несчетное количество раз, правда, большинство переизданий падает на два последних десятилетия.