Александр Шалимов - Когда молчат экраны. Научно-фантастические повести и рассказы

Закат угасал над красновато-бурой каменистой равниной. Вершины скалистых гряд еще багровели в лучах невидимого солнца, а в широких плоскодонных долинах уже густел фиолетовый сумрак. Цепи холмов тянулись к пустынному горизонту и исчезали в туманной оранжевой мгле. Небо темнело, мгла разрасталась, заволакивая далекие холмогорья, безжизненные голые долины, зубцы приземистых скал, похожие на проржавевшие развалины.

Стало темно и в большом кабинете Главного астронома. Лишь овал широкого окна светился тусклым красноватым пятном да на полусфере потолка тысячами застывших искр блестела звездная карта.

Ассистент, не отрываясь, смотрел в окно на темнеющую каменистую пустыню.

— Ночью придет ураган, — сказал он. — Опять не смогу продолжать наблюдения… Момент так благоприятен… Мауна близка к нам… Эти поразительные ночные блики по краям континентов. Они стали еще отчетливее, учитель… Чем больше думаю о них…

Главный астроном, неслышно ступая, приблизился из темноты. Откинув складки плаща, коснулся тонкими пальцами холодного стекла. Не глядя на ассистента, процитировал поэта эпохи Древних царств:

— «Мудрец, познающий беспредельный мир, будь бесстрастен, как высший судия, холоден, как ночной сумрак плоскогорий Эны, нетороплив, как время… И когда в закатный час обе вечерние звезды блеснут одинаково ярко, перечеркни дневные мысли, чтобы еще раз начать сначала».

Он указал на две зеленоватые точки, которые проступили в потемневшем небе над бледнеющей каймой зари.

— Мауна, — прошептал ассистент. — Моя Мауна — далекая, прекрасная, полная тайн… Самая прекрасная и самая таинственная из планет Системы…

— «Бесстрастен, как высший судия, холоден, как ночной сумрак», повторил Главный астроном; в его голосе прозвучало осуждение. — Ученый не имеет права увлекаться, ассистент Од. Древний поэт не ради рифмы упомянул о двух вечерних звездах Эны… Сейчас рядом с Мауной мы видим ее ближайшую соседку — Вею. Разве она менее интересна? Разве все ее тайны разгаданы?

— Главная разгадана, учитель. На Вее нет и не может быть разумной жизни. Вея слишком близка к Солнцу. Под непроницаемой пеленой ее облаков хаос ураганов, огненные вихри вулканических взрывов, превращенные в пар океаны. Может быть, там уже зародились живые клетки, но разум, прекрасный всемогущий разум появится лишь через миллиарды лет. А Мауна…

— О, — прервал Главный астроном, — что-то новое… Твоя скромность делает тебе честь, ассистент Од! Ты предсказываешь законы развития на миллиарды лет вперед?

— Простите, учитель! Мне не следовало говорить о Вее, ведь ее изучает астроном Тор… Но Мауна…

— Мауна так же лишена разумной жизни, жизни вообще, как и Вея, — резко возразил Главный астроном. — Можно фантазировать о смене температур на поверхности Мауны, о том, что белые спирали — это облака, а зеленоватые пространства — моря, заполненные жидкой водой; можно бездоказательно твердить, что в ее атмосфере, состоящей преимущественно из азота, кислорода больше, чем на Эне; можно рассказывать сказки о скоплениях льда близ ее полюсов, но нельзя забывать главного… Главного, ассистент Од!.. Мауна в два раза ближе к Солнцу, чем Эна. Ультрафиолетовое излучение там во много раз сильнее. Живые клетки были бы разрушены… Ты забываешь о границе жизни. В нашей Системе она проходит вблизи орбиты Эны. За этой границей — зона смерти. Мауна безжизненна! В ее атмосфере, насыщенной парами и электричеством, убийственно горячее Солнце пылает над мертвыми пустынями, и реки, если они существуют, несут мертвые воды в безжизненные моря.