Любен Дилов - Научная фантастика

Больше мне Вам нечего сказать!

Ваш (надеюсь, в последний раз) К.В.

P.S. А знаете, что было настоящего в моем первом фильме? Образ писателя-неудачника, ставшего сторожем турбазы, а его-то критики оплевали сильнее всего! Мой дядя почти полностью ослеп оттого, что часами работал при слабом свете; он заблудился в горах и замерз. Его нашли только в мае, в полукилометре от турбазы. Все остальное выдумано с начала до конца. Вы меня поняли?

Человече!

Как видите, я научился пользоваться видимыми знаками не хуже вас? И все-таки прошу меня извинить, если какой-либо из них окажется не на месте, у меня слишком мало опыта… Почему вы, люди вообще, употребляете столько знаков?!?!? Разве это не требует лишних усилий!

Да, я забыл… представляю себе, как вы посмотрите на мой чистосердечный вопрос, и готов еще раз извиниться. Конечно, вам эти усилия ничего не стоят, вы — тип биомеханизмов, которые преобразуют время в пространство и куда реже делают обратное… в этом мы сильно и даже чересчур отличаемся друг от друга, и только чудо… Нет, это не чудо! Не знаю, поймете ли Вы меня, я не могу чувствовать, как Вы, испытывать что бы то ни было в том смысле, который Вы вкладываете в это слово, и все же ощущаю некое смутное чувство долга; вот чем объясняется моя настойчивость.

(Вот видите, на этот раз, пожалуй, получится связное письмо!).

Вам не приходилось задумываться над тем, что поскольку существуете Вы, возможно и обратное? То есть, где-то поблизости, совсем рядом с вами, может существовать жизнь, которая питается не пространством, а временем, и преобразует для этого пространство? Согласитесь, что это куда экономнее, если учесть огромную разницу в плотности, а значит, — и концентрации энергии (грубо говоря). Неужели эта возможность никогда не приходила вам в голову? Лишь потому, что у вас именно такая, а не иная, биологическая структура? Или вы в самом деле считаете, что ваш путь — единственный?

Задумайтесь же: даже весьма плотные, массивные скопления материи, которые вы называете элементарными частицами, утрачивают свою вещественность — она превращается в поле. А дальше? Какова изначальная, последняя из всех возможных характеристик всего сущего… Нет, не стану больше убеждать Вас. К таким выводам каждый приходит сам, сразу и навсегда; кстати, Вам не приходилось задаваться хотя бы таким, например, вопросом: почему эфирные, не нанесенные на бумагу гекзаметры Гомера или слова Сократа надолго пережили прочные каменные крепости, созданные в одно время с ними?

Не знаю, по-видимому, даже у плотности есть свои положительные стороны; я не раз был свидетелем преобразований интенсивности воистину удивительной для ваших низких, атрофированных от бездействия энергетических возможностей. Признаюсь, я даже представлял себе, что завидую вам, людям, завидую чувствам, которые вы способны испытывать, когда создаете свои слова, краски и звуки, когда боретесь за что-нибудь или воспроизводите собственную жизнь… но тут же начинал жалеть вас, ибо вы обречены вечно влачить тяжкие оковы вещественной сущности. Как много бесконечности от вас сокрыто! Какие расстояния, сами по себе ничтожные, вам не дано преодолеть никогда! Будь вы способны хотя бы на миг вырваться из белковой тюрьмы… перед вами могла бы открыться вся красота мироздания, неописуемо прекрасного! И даже при помощи своих простеньких органов чувств вы могли бы глубоко воспринять ее! Я сам готов рассказывать о ней долго, очень долго, но не могу! Пространство столь же бесформенно и невидимо для меня, как время — для вас; я так свободно и внезапно прохожу сквозь все сущее, что не могу ни удержать его, ни описать… Единственное исключение — Вы. Почему и как это произошло, не знаю, могу только гадать. Вы же явно не подозреваете, чего мне стоит огромная и продолжительная концентрация энергии, нужная для получения плотности столь высокого порядка, как, например, материя этого листка. И все же я обязательно должен рассказать Вам о Времени; только о нем я мог бы попытаться рассказать… но не знаю, что будет со мной, если удастся еще раз установить с Вами связь, это такая сложная и капризная штука… да и захотите ли Вы этого, интересую ли я Вас вообще?

Поскольку вы хотите знать мое имя, можете считать, что меня зовут… Камен Васев.

ММПП 4-12-20-28

Прекрасно! Откуда только мне не писали, а теперь пришло письмо из сумасшедшего дома! Значит, Вы — житель какого-то иного мира, ваше тело бесплотнее элементарной частицы и при всем том называете себя Каменом Васевым? Поздравляю! И где же Вы живете… там, у себя? Может быть, опять-таки на углу улиц Раковского и Неофита Рильского? На седьмом этаже, квартира слева? А по профессии Вы, случайно, не кинорежиссер? Ах да, забыл, извините, — для Вас пространство не существует, ведь оно — цитирую по памяти — бесформенно и невидимо, и вы проходите сквозь него как радиоволны сквозь бетонную панель, — где уж тут режиссировать! И чем Вы занимаетесь, позвольте полюбопытствовать? Стряпаете сумасшедшие сценарии? Или, может быть, глубокомысленные рецензии — по заказу? Слушайте, если Вы — один из бесхребетных закройщиков так называемого общественного мнения, берегитесь: у меня давно руки чешутся дать кому-нибудь из вас по зубам, а там будь что будет! Я боролся день и ночь, выжал из себя и других все, что мог, угробил все силы, поборол последнюю, самую маленькую мыслишку о том, чтобы поддаться, пощекотать чье-то самолюбие и купить благосклонность… и с ней еще кое-что… а эти умники взяли и написали, что фильм, видите ли, снова страдает расхождением между концепцией и позицией, что главный герой — такой-сякой и притом неубедительный, а героиня и вовсе никакая, что реминесценции усиливают ощущение альенации и прочее, и прочее, — словом, нагородили семь верст до небес…