Николай Горнов - Антивирус

В итоге Шестаков так увлекся дискуссией, что и не заметил, как стал с жаром обсуждать с контрабандистом весьма специфические вопросы формирования мемных библиотек.

– Это наш интерес сигнализирует оболочке мемплекса, что потенциальный носитель не обладает к ней культурным иммунитетом. Успешность продвижения любых мемных структур зависит, в конечном итоге, от качества социума, от того, насколько социум юридически, морально и социально податлив, – с жаром убеждал Шестаков своего собеседника. – Если наша позиция по отношению к свободе слова, национализму, праву полиции на применение силы или праву потребителей выбирать нужный ему продукт не является однозначной, если наш общественный культурный код поврежден, тогда у мемов-захватчиков нет никаких проблем, они без труда проникнут в любой командный код социума…

Голова Шестакова неожиданно потяжелела. А потом кто-то очень большой медленно приподнял весь мир, несколько раз его встряхнул, а перед тем, как поставить обратно, зачем-то еще перевернул вверх ногами.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Шестаков. Опустив голову к коленям, он зажал уши ладонями, в тщетной попытке сконцентрироваться, но виски заполнились чем-то, что выжигало мозг с эффективностью расплавленного свинца. Вскочив с топчана, Шестаков попытался покинуть комнату через дверь, но не успел. Мир еще раз перевернулся. Рухнув на пол, Шестаков истек рвотными массами, потом желчью, а когда кончилась желчь, тихо заскулил от страха перед проникавшей в него черной пустотой…

Очнулся Шестаков от рывка за воротник куртки. Глубоко вдохнув, он почувствовал вкус воздуха, насыщенного йодистой влагой, и с удивлением обнаружил, что лежит вовсе не на бетонном полу старого цеха, а в зарослях кустарника. Над головой Шестакова перемигивались звезды, а кто-то, натужно сопя, пытался тащить его за воротник куртки прямо по песку.

– Встаем, встаем, господин турист, – произнес этот кто-то, поправив на голове черную маску-балаклаву. – Не лучшее сейчас время для отдыха.

– Вы кто? – вяло поинтересовался Шестаков.

– Конь в зеленом пальто! Спасибо тебе, Господи, за клиента! – зашипел «маска». – Тормозит, бьется в припадках, в обморок падает прямо на полосе!

Шестаков сообразил, наконец, что каким-то образом он все же оказался на внешней стороне Канала, а за воротник его тащит тот самый проводник, который должен был обеспечить безопасный переход. Но почему он не запомнил переправу? Как могли исчезнуть из памяти несколько часов? Или это начало еще одной серии многоходового сна, из которого только один выход – на скрипучий топчан Паровоза?

– Где Паровоз? – на всякий случай спросил Шестаков.

– В депо поехал паровоз! – фыркнул «маска». – Давай, давай, поднимай корму, господин турист. Фиксируй взглядом возвышение, которое прямо по курсу. Готов?

Шестаков утвердительно мотнул головой.

– Сразу за ним будет траншея. За траншеей начинается земля, благословенная Господом нашим Иисусом Христом, – территория Андреевского укрепрайона. Но перевалить через возвышение нам нужно очень резво. Через двести десять секунд здесь будет беспилотник, и нас накроет такой дрянью, турист, что рев чертей в аду покажется тебе ангельской музыкой. Понятна такая рекогносцировка?

Шестаков опять мотнул головой и попытался подняться. Устойчивости в вертикальном положении ему удалось добиться не сразу, но «маска» подстраховал. И приободрил:

– Уже лучше, турист. А теперь давай, ходи вперед. У нас в запасе сто восемьдесят секунд…

Вопреки опасениям Шестакова эти секунды оказались длинными, как вечность. Когда в ночном небе зажужжал беспилотник, Шестаков уже лежал на дне спасительной траншеи, уткнувшись лбом во влажную прохладу рыхлой земли.

– Пронесло. – «Маска» удовлетворенно хмыкнул. – Правда, они патруль могут выслать, но это маловероятно – поленятся. Ты как, турист? Еще на пару километров керосина хватит? У меня в лесополосе броник припрятан. Он приметный, поэтому я его ближе к Каналу не могу подтянуть…

Перевалившись на спину, Шестаков попытался восстановить дыхание. Пот заливал глаза. В голове шумело. И на общем шумовом фоне почти терялся смысл происходящего. Он понимал, конечно, отдельные слова – керосин, лесополоса, патруль, – но эти отдельные слова никак не складывались в единое целое. Шестакову не хотелось вставать и опять куда-то идти.

– Все, пора подниматься. Ты сможешь, – подбодрил «маска». – Или хочешь рассвет у Канала встречать…