Джек Вэнс - Лунная Моль и другие рассказы

Алан Робертсон выступил вперед – не слишком уверенно – и прокашлялся: «Не хотел бы портить удовольствие присутствующим, но боюсь, что у меня нет другого выхода. Никаких дальнейших „попоек чудаков“ не будет. Вы забыли о наших первоначальных целях, причем невозможно не заметить, что многие эксперименты отличаются бесполезным легкомыслием и даже жестокостью. Вас может удивить такое внезапное решение с моей стороны, но я размышлял над этим вопросом уже несколько дней. „Чудаки“ стали развиваться в очень нездоровом направлении. Вполне можно представить себе, что ваша деятельность через некоторое время превратится в нечто вроде уродливого нового порока – что, конечно же, никоим образом не согласуется с нашим первоначальным идеалом. Уверен, что любой разумный человек, если он хотя бы ненадолго задумается, согласится с тем, что настало время остановиться. На следующей неделе вы можете вернуть мне полученные вами переходы – кроме тех, которые ведут в миры, где вы постоянно проживаете».

«Чудаки» вполголоса бормотали. Некоторые бросали ненавидящие взгляды на Алана Робертсона, другие невозмутимо брали со стола больше хлеба и мяса. Боб подошел туда, где сидели Алан и Дюрэй, и произнес без каких-либо признаков раздражения или волнения: «Должен сказать, Алан, что твои увещевания отличались деликатностью удара молнии. Я даже представил себе Иегову, поражающего падших ангелов примерно в том же духе».

Алан улыбнулся: «Чепуха, Боб, не надо преувеличивать. Никакого сходства с богом-громовержцем я в себе не вижу. Иегова поражал отступников во гневе; я накладываю ограничения, проявляя добрую волю, с тем, чтобы мы снова могли сосредоточить усилия на достижении конструктивных целей».

Боб откинул голову назад и рассмеялся: «Но „чудаки“ отвыкли от работы. Мы хотим только развлекаться. И, в конце концов, что тебя настолько возмущает в наших невинных удовольствиях?»

«Ваша деятельность развивается в опасном направлении, – Алан говорил тоном, взывающим к разуму. – В том, что вы делаете, появился неприятный привкус, но все это происходит настолько постепенно, что для вас самих это, наверное, еще незаметно. Ну, например – зачем причинять страдания бедняге Вагнеру? Несомненно, имеет место безответственная жестокость – и все это только для того, чтобы позабавиться в течение нескольких минут? И, раз уж мы затронули эту тему, меня совершенно не устраивает то, как ты обошелся с Гилбертом и Элизабет. Ты причинил им обоим чрезвычайные неудобства, а в случае Элизабет – настоящие мучения. Гилберт в каком-то смысле отплатил тебе той же монетой, так что вы с ним почти в расчете».

«Гилберт слишком легко поддается минутным порывам, – сказал Боб. – Он всегда был и остался своевольным и самовлюбленным ослом».

Алан поднял руку: «Давай не будем запутываться в этой паутине, Боб. Рекомендую тебе придержать язык».

«Как тебе угодно – хотя в том, что касается практической реабилитации, этот вопрос имеет существенное значение. Мы можем убедительно обосновать полезность деятельности „чудаков“».

Дюрэй тихо спросил: «Что именно ты имеешь в виду, Боб?»

Алан Робертсон хотел было повелительно вмешаться, но Дюрэй настаивал: «Пусть говорит все, что хочет сказать – и положим всему этому конец. Так или иначе, он намерен объясниться начистоту».

На несколько секунд наступило молчание. Боб смотрел на террасу – три азиата перекладывали остатки воловьего мяса на тележку.

«Так что же? – мягко спросил Алан Робертсон. – Ты принял решение?»

Боб развел руками, изображая замешательство: «Я тебя не понимаю! Я хотел всего лишь оправдать себя и „чудаков“. Думаю, что мне это безусловно удалось. Сегодня мы позволили Торквемаде поджарить мертвого вола, а не живого еретика. Маркиз де Сад удовлетворил свои темные инстинкты, поливая шипящую от жара плоть жиром, истекающим из той же плоти. Неужели вы не обратили внимание на то, с каким удовольствием Иван Грозный разделывал тушу? Нерон – поистине одаренный человек! – играл для нас на скрипке. Аттила, Чингисхан и Мао Цзэдун эффективно обслуживали гостей. Мессалина, Лукреция Борджиа и очаровательная жена Гилберта, Элизабет, наливали вино. Только Гилберт не сумел продемонстрировать свою реабилитацию, но по меньшей мере представил нашим взорам трогательную и памятную сцену: Жиль де Рэ – Синяя Борода, и Элизабет Батори – Кровавая Леди, в сопровождении трех дочерей-девственниц! Этого более чем достаточно. В каждом отдельном случае мы доказали, что реабилитация – не пустое слово».