Илья Хоменко - Поднебесник

Улицы были пусты (раннее, по местным понятиям, утро и пасмурная погода мало располагали к прогулкам). Ветер, неведомо как просочившийся в город сквозь систему защитных сооружений и купол силового поля, надежно сохраняющих привычное давление атмосферы того мира, который много веков назад был родным для предков нынешних городских обитателей, продувал улицы, забирался на крыши, играя в лесах антенн, трепал искусственные деревья, завывал в решетках труб кондиционирующих и компрессорных станций. Старуха Эмилия явно начинала впадать в свойственный ее семидесятилетнему возрасту маразм: наверняка на площади Свободы еще никого не было. Народное гулянье, назначенное на вечер, не могло начаться в девять утра. Было пасмурно, холодно и промозгло. На такие задания (сбор информации о моральном и психологическом состоянии людского скопления в праздничный день) обычно, Андрей знал об этом абсолютно точно, привлекалась специально обученная штатная агентура и офицеры отдела настроений. Чтобы неожиданно выдернуть из дому внештатного осведомителя, секретного сотрудника локального уровня, пусть даже находящегося на хорошем счету, и без предварительного инструктажа поручить ему дело, не входившее в круг его повседневных обязанностей, требовался повод экстраординарный. Как ни пытался Андрей понять, в чем тут дело, приличного объяснения он не находил. Впрочем, он давно уже понял, что выискивать логику в поступках тети Эмилии, в последнее время забавлявшейся своими грандиозными некогда силами, как ребенок забавляется дорогой и бесполезной игрушкой, искать скрытые резоны в явно иррациональном интересе бездельников из аналитического управления к причинам, скажем, моды на зеленый и желтый цвета, было делом безнадежным.

Появились первые прохожие. Сперва их было немного. Потом прибавилось. И все они двигались в одном с Андреем направлении. Навстречу ему, во всяком случае, не было ни одного человека. Постепенно отдельные капли пешеходов слились в ручейки, и ручейки эти неторопливо стекали по широкому руслу улицы к озеру площади Свободы. Очевидно, с утра там что-то затевалось. Но что именно — Андрей не знал. У него проснулось и заворочалось, оживая, профессиональное любопытство. И еще одно чувство начало подавать первые признаки пробуждения. То самое, которое безошибочно подсказало ему в свое время, как отнестись к предложению о взаимной помощи, исходившему от майора Ива Копиша из особой бригады, чтобы выжить и не попасть в ад штурмового десанта. Чувство опасности. Что-то во всем этом было не то. И не так, как должно было быть. Он шел, увлекаемый уже довольно плотной толпой. Празднично одетые симпатичные люди. Мужчины, женщины всех возрастов. Запах дорогого одеколона и тонких, явно заграничных духов. Развеваемые ветром вуали, разноцветные шлейфы и шарфики. Но у всех какие-то напряженные лица. Никто не смеялся. Никто ни с кем ни о чем не говорил. Кроме дежурных «здравствуйте — нечаянно — извините — что вы — не стоит», ухо Андрея не выловило никаких членораздельных звуков. Ни одного ребёнка не было видно на плечах радостных родителей. Странно. Детей нет. Никто не смеется. И тут до Андрея дошло: в этом разношерстном людском потоке нет ни одной более или менее тесной компании. Все шли порознь, молча, каждый сам по себе. Он окинул одного человека изучающим взглядом. Обернулся и перехватил на себе такой же изучающий взгляд. В толпе определенно наблюдался переизбыток родственников старухи Эмилии. И племянники эти были явно растеряны. Как и Андрей, они чего-то не понимали. Андрея это открытие не порадовало. Неожиданностей он не любил.

Вход на площадь перед правительственной резиденцией обычно перед праздниками перекрывался. Чтобы проникнуть туда, нужно было особое приглашение-пропуск. Андрей получил оранжевую карточку такого пропуска вместе с письмом. Впрочем, обычно приглашения выдавались всем по месту работы. Поэтому гулянье на площади, когда таковое имело место, становилось действительно всенародным. Обычно несколько полицейских мельком оглядывали сразу с десяток протянутых к ним карточек и не чинили особых препятствий тем, кто позабыл свое приглашение дома. Но на этот раз документ у Андрея проверили более тщательно. Улыбающийся военный (а в пикете стояли именно они, офицеры из десантно-космической дивизии, как можно было понять по нашивкам на рукавах) отошел даже с его оранжевой карточкой к бронемашине и опустил ее в черную щель компьютера. Взглянул на монитор и, вежливо извинившись, отодвинул перед Андреем пластиковый барьер ограды. На площади спрессовалось уже несколько тысяч человек. Они стояли и ждали чего-то. Возможно, девяти утра? Андрей посмотрел на часы. Было без десяти девять. За его спиной протиснулась на площадь очередная партия допущенных. Тот же улыбчивый офицер кого-то не пропускал, терпеливо объясняя, что приглашение его на этот раз недействительно, а без приглашения сегодня никак нельзя, но можно отойти в сторонку и подождать, оттуда и так все будет очень хорошо видно, если возникнет охота смотреть, конечно.