В Бирюк - Чума [СИ]

Тем временем Живчик из Мурома перебрался в Рязань и потребовал к себе своих бояр. Скородум оказался в Пронске «городовым боярином». В городах (крепостях) он не понимал ничего, но кому-то нужно присматривать. Чтобы ров чистили, прясла да башни подновляли.

Муромские бояричи, после репрессий Живчика в Рязани, пользовались успехом у местных боярышень. Точнее: у их родителей и братьев. Сидеть в вотчинах, в опале никому неохота. А женишок, глядишь, и подскажет князю, поспособствует получить «хлебное место». Скородум выпендривался на местном «рынке невест» и продолжал шутить. Вскоре и здесь свахи стали его обходить.

«Ну у вас и шутки. Все взрослые и все глупые».

В Пронск поставили нового батюшку — выгнанного мною из Мурома Елизария. Грек был сперва полон злобы. Но поняв, что ни епископ, ни князь его защищать не будут, охолонул. Видя успехи мои в делах торговых (через Пронск идёт основная часть местной торговли со Степью) стал говорить уважительно. Не от отношений дружеских, как сложилось у меня с Ионой Муромским, а из опасения вновь попасть под каток большой и непонятной силы «Зверя Лютого».

Скородум, не смотря на свои вечные шалости, а, может, благодаря им — шутки над окружающими требуют наблюдательности, такое отношение заметил.

Доводилось ему и Николаем встречаться, и при разговорах с Софроном присутствовать. Пересекался с Алу, заметил особенное отношение половцев из орды старого Боняка к Всеволжским.

Ссоры между людьми русскими и половецкими — явление постоянное. Разделённые языками, верой, обычаями соседи всегда находят повод для свары. При том, что с обоих сторон есть и побратимы, и родственники. Калауз, например, выгнанный как-то Боголюбским, бежал к половцам, у самого Боголюбского кыпчаки служат, вместе с суздальскими, рязанскими и муромскими в походы ходят.

Одновременно весьма распространена «исконно-посконная» взаимная неприязнь. Русские не любят «поганых», степняки презирают «землеедов».

По счастью, оба владетеля — и Боняк, и Живчик — воевать не горели. Не кидались с саблями на всякий крик «наших бьют», пытались найти виноватых. Ежели свои — наказывали нещадно. Что вызывало ярую злобу в окружениях попавших под «воздаяние» удальцов. В духе: «Боняк — слил!», или: «Живчик — продался!».

Поток всяких непоняток быстро мелел. На той стороне сидел Алу, отсюда появлялся Николай, строя нашу торговую сеть. Они были хорошо знакомы по пребыванию годами в моей свите, они верили мне и, потому — друг другу. А им доверяли оба владетеля этих мест.

Ни Боняк, ни Живчик от меня не зависели. Но хан Боняк любил своего младшенького, а Живчик дружески относился ко мне и побаивался Боголюбского.

Так, на чисто человеческих, «душевных» отношениях построились отношения «межгосударственные».

Правители — люди. И действия их определяются суждениями человеческими. Вовсе не компьютерный «поиск экстремума гладкой функции симплекс-методом».

«Мирность границы» многое меняла. Чтобы уловить возникающие возможности нужно было думать. Чуть скорее остальных. Сидеть достаточно высоко. Обладать кое-какими ресурсами. Иметь склонность к авантюрам.

У Скородума были эти свойства.

В начале осени прошлого года, в очередной визит Софрона в Пронск, Скородум, оставшись в общем пиру на минуточку с ним с глазу на глаз, вдруг похвастал:

— Жениться надумал.

Софрон, несколько уже «принявший на грудь», не нашёлся что ответить, кроме умно-стандартного:

— Эт хорошо. Жизнь семейная господом благословляемая, «и станут муж и жена одно». Совет вам, да любовь, да детишек по-более. Невеста-то хороша?

— Хороша. Сто тыщ пудов жита возьмёшь?

Софрон аж подавился. Посмотрел с испугом на тоже выпившего «жениха», вспомнил его… репутацию. Но, будучи купцом-профессионалом, ответил автоматом:

— И почём же?

— Да как у всех — две векшицы. Вывоз твой.

— А брать где?

— А у Погорелого леса.

«Погорелый лес» — урочище по левому берегу Прони ниже Пронска вёрст за полста. Эта речка, Проня, течёт к Пронску с запада, после городка поворачивает к югу, делает петлю и, повернув на север, устремляется к Оке. В этой петле и есть «Погорелый лес».

Софрон решил, что Скородум над ним потешается:

— Опять шутки шутишь, боярин? Там же нет ничего. Даже лес — и тот погорелый.

— Ага. Нет. Будет. За невестой дают приданое. Тыщу десятин тамошней земли.

Фуфло. Обман. Шутник шутки шутит. Глупые. За русской невестой в эту эпоху не дают земель. Обычно…