Майкл Мэннинг - Дом демонов

Были и другие выстрелы, и каждый раз стреляли со слишком большого расстояния, чтобы заметить визуально, хотя порой его слух мог оценить примерное направление после попадания. Каждый раз он ощущал вспышку предвиденья, и мгновенно ей следовал. Иногда он останавливался, а иногда прыгал влево или вправо, и каждый раз этого едва хватало, чтобы избежать смертоносного удара. Щит он бросил, чтобы беречь эйсар — пользы от него всё равно было мало. Вместо этого он заблокировал слух с помощью маленького звукового щита вокруг ушей. Они наверняка должны были начать снова использовать разрывные снаряды, и его и так уже слишком часто едва не оглушало.

Некоторые удары шли под таким углом, что уклоняться от них было мало — осколки и шрапнель могли быть не менее смертоносны, чем прямое попадание. В этих случаях он возводил щит непосредственно при необходимости — опять же, пророческий дар позволял ему узнавать нужный момент.

В конце концов они бросили попытки попасть по нему гиперзвуковыми снарядами, но после короткой передышки он обнаружил, что его снова прижало огнём из мощного пулемёта. Всё было прямо как во время его предыдущего боя с тортасом, стрельба была почти слишком сильной, чтобы защититься от неё, и неумолимой. Начав стрелять, они не останавливались несколько минут.

Тут уклоняться уже не получалось, поскольку оружие в точности отслеживало его передвижение, поэтому он был вынужден каждый раз окапываться за поспешно возведённым земляным валом, который каждый раз поддерживал щитом.

К счастью, было похоже на то, что каждое отдельное оружие не могло стрелять вечно, без остановки. После минуты или двух стрельба прекращалась, и он снова начинал бежать трусцой. Он предполагал, что оружие перегревалось от постоянного использования, но не мог быть уверенным.

Так он бежал пару миль, а потом начал заворачивать обратно на север. Вскоре после этого он наткнулся прямо на одного из тортасов, стрелявшего по нему ранее. Присутствие машины он не ощущал до тех пор, пока не стало почти слишком поздно. Его магический взор в этом мире был слишком ограниченным. Пробежав через рощицу деревьев на небольшой возвышенности, он вышел в двадцати ярдов от боевой машины.

Как и все машины, она не колебалась. Торс мгновенно повернулся, и вращающиеся стволы смазались в единое пятно, стреляя по нему.

Вместо того, чтобы использовать землю, поскольку на это не было времени, он создал более мягкий щит, который был рыхлым и эластичным, с твёрдым, прочным слоем в задней части. В прошлом он делал что-то подобное, чтобы смягчать падение, и он вспомнил, как его предок, Тирион, делал что-то похожее в бою.

Сработало.

Внешний слой лишал пули части энергии, позволяя лежавшему дальше более твёрдому щиту останавливать их, не создавая опасности отката. Потеря сознания в этой ситуации была бы смертным приговором.

Направив свой специализированный жезл с рунным каналом на тварь, он спалил её электронику, и снова побежал.

Помимо того, что оно вызывало физическую усталость, его путешествие почти превратилось в своего рода бег с препятствиями. Где-то на задворках его сознания он испытывал тихий ужас, но не давал этот голос пробиться на передний план его мыслей, где принимались все решения. Ограничив использование щитов лишь необходимостью, он стал гораздо лучше беречь эйсар в этом лишённом магии мире, а когда тот всё же заканчивался, Мэттью вытаскивал одну из своих железных сфер, и начинал подпитываться.

Час спустя всё начало приедаться. Даже его страх иссяк, или, быть может, просто сдался от необоримой тщетности попыток накачивать его адреналином. Он знал, что это была опасная стадия, он уже слышал про неё от отца. О таких моментах, когда становишься слишком онемевшим, чтобы бояться — в такие моменты его отец часто терпел наихудшие поражения, или допускал крупнейшие ошибки.

Но у Мэттью не было выбора, или не было иных вариантов, на которые он согласился бы. Ему нужно было двигаться дальше. Поэтому он двигался, пытаясь не позволять всё росшему чувству уверенности влиять на его решения.

И тут это произошло — переполнявшее его ощущение неминуемой гибели. Отпрыгивать было некуда, нигде не было безопасно. Везде вокруг него была смерть, и никаких вариантов бегства не оставалось.

Было тихо, и его нормальное восприятие не замечало никакой явной опасности, но он знал, что скоро умрёт, если ничего не сделает. Предупреждение пришло достаточно рано, чтобы был время на выбор, но он знал, что времени оставалось меньше минуты. «Наверное, ракета», — подумал он.