Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Все пальцы были покрыты чем-то вроде живой темной пыли.

Рипли с отвращением тщательно вытерла руку о комбинезон и, подняв глаза, встретила понимающий взгляд Клеменза.

— Я вас предупреждал.

— Хорошо, признаю, вы были правы. Но что мне делать теперь?

— Можете жить с паразитами, — сказал медик, — или… — Он провел ладонью по своей бритой голове и сочувственно улыбнулся.

Рипли поморщилась:

— Другого выхода нет?

Клеменз покачал головой:

— Если бы был, мы бы давно его нашли. Недостатка в стимулах мы не испытываем. Тщеславие — один из тех пороков, которые в конце концов приводят человека на Фиорину. Но вам беспокоиться не о чем. Волосы отрастут, как только вы покинете эту планету, однако если не принять мер, насекомые обязательно сожрут их до самых корней. Паразиты малы, но аппетит у них прямо-таки невероятный; к тому же они не приучены хорошо себя вести за столом. Поверьте, вы будете выглядеть намного хуже, если попытаетесь не замечать насекомых, хотя бы потому, что от зуда сдерете ногтями кожу.

Рипли сдалась:

— Хорошо. Где тут у вас парикмахерский салон?

— Прошу прощения, — виновато ответил Клеменз, — но его хозяин перед вами.

Расположившиеся в ряд стерильно чистые душевые кабины до самого потолка были выложены матово-белой плиткой. Сейчас все кабины, кроме одной, были пусты. Стоя под потоками горячего дезинфицирующего раствора, Рипли изучала себя в зеркале, вделанном в стенку.

Странное чувство возникает, когда видишь себя без волос. Казалось бы, волосы — это такая ничтожная, почти эфемерная часть тела. Единственная деталь внешнего вида, которую при желании легко изменить. У Рипли было такое ощущение, будто она удивительным образом стала меньше ростом. Королева, внезапно лишившаяся короны, — вот что такое женщина без волос. Но волосы отрастут. Во всяком случае Клеменз заверил, что отрастут. Заключенным приходилось сбривать волосы регулярно. Избавиться от насекомых раз и навсегда было невозможно.

Рипли намылила бритую голову. Непривычно ощущать голый череп. Несмотря на мощный поток горячей воды, мороз пробежал у нее по коже. В горнообогатительном комплексе, возможно, не хватало многого, но воды было вдоволь. На берегу залива имелась огромная опреснительная установка, в достатке снабжавшая ею как все производственные объекты, так и обслуживавший их персонал. Даже при минимальной производительности установка давала намного больше воды, чем требовалось двум дюжинам заключенных.

Рипли закрыла глаза и снова встала под обильные струи душа. Она всегда считала, что главными достижениями человеческой цивилизации за последние десять тысяч лет были речь, письменность и водопровод.

За стенами душевой Рипли поджидали смертельно опасные старые и менее опасные новые проблемы, хотя в сравнении с тем, что она уже пережила, последние казались совсем ничтожными. Клеменз, Эндрюз и все остальные не понимали, да и не могли понять этого, а она чувствовала, что именно на ней лежит ответственность за все население Фиорины.

После всего пережитого перспектива провести несколько недель в компании отъявленных уголовников пугала ее не больше, чем прогулка по парку в солнечный день.

Заключенные принимали пищу в помещении, которое прежде было столовой для руководящего состава комплекса. Конечно, для удовлетворения их скромных потребностей помещение было великовато. Даже лишенный дорогой обстановки и украшений, зал производил сильное впечатление. Правда, меню претерпело еще более радикальные изменения, но жалобы заключенных были редки и не слишком настойчивы. Конечно, здесь подавали пищу не для гурманов, зато ее было вдоволь. Компания не баловала рабов, стороживших ее добро, но и не позволяла им умереть с голоду.

Они могли есть, когда хотели, в установленные отрезки времени. Места здесь было с избытком, поэтому обычно заключенные собирались небольшими группками. Некоторые предпочитали питаться в одиночестве. К желанию уединиться здесь всегда относились с уважением. В условиях Фиорины небезопасно было навязывать человеку разговор против его воли.

Диллон взял подогреваемый поднос и оглядел столовую. Заключенные поглощали пищу, переговариваясь с напускной оживленностью. Как обычно, начальник колонии и его заместитель ели в той же столовой, только чуть в стороне от своих подопечных. Ни слова не говоря, Диллон направился к столу, где уже сидели трое его мрачных собратьев. Нет, не мрачных, поправил себя Диллон. Скорее поссорившихся.