Алан Фостер - Чужой-3 (перевод А.К. Андреева)

Свинцовоплавильный цех походил на адское пекло. Здесь царили огонь и раскаленный воздух, из-за последнего предметы принимали смутные, колеблющиеся очертания. Как и многие другие производственные объекты горно-обогатительного комплекса, цех был оставлен в рабочем состоянии. Выплавка свинца гораздо проще, скажем, производства платиновой проволоки, требовавшего обслуживания тяжелых машин, и поэтому была по силам заключенным. Такая работа поощрялась не только потому, что заключенные с пользой проводили время, но и потому, что здесь производились некоторые детали, позволявшие ремонтировать вышедшее из строя оборудование.

Вот и сейчас автоматические экструдеры засасывали из плавильной печи раскаленный докрасна жидкий свинец и формовали из него тонкие трубы, предназначенные для замены прохудившихся.

Заключенные, выполнявшие функции операторов, кто с восхищением, а кто и с откровенной скукой следили за почти полностью автоматизированным процессом. Этот цех считался завидным местом работы не только потому, что здесь можно было отдохнуть и расслабиться, но и потому, что он неизменно оставался самым теплым помещением во всем комплексе.

— Ты пойдешь? — спросил своего напарника один из заключенных, проверяя показания двух простеньких приборов на панели управления. Как всегда, показания были точно в норме.

Его товарищ недовольно нахмурился:

— Еще не решил. Нам-то что до этого?

— Ничего. Но все-таки хоть какое-то разнообразие.

— Все равно пока не знаю.

Стоявший у пышущей жаром печи третий заключенный повернулся к товарищам и поднял на лоб защитные очки.

— А Диллон там будет?

Не успел он закончить фразу, как на металлических мостках появилась высокая фигура самого Диллона. Он направился прямо к бригаде и коротко распорядился:

— Выключай.

Первый оператор послушно щелкнул тумблером. Печь сразу же стала остывать.

— Слушай, а в чем, собственно говоря, дело? — спросил заключенный в очках; он усердно мигал, стараясь побыстрее привыкнуть к обычному освещению.

— Вот именно, — поддержал его второй. — Мы тут поговорили, но так ничего и не решили.

— Все уже решили за вас, — Диллон поочередно обвел взглядом всех троих. — Пойдут все. Конечно, мы не знали этих людей, значит, просто отдадим свой последний долг. Тела собираются сжечь. Нам-то все равно, ведь не нас будут кремировать.

Сообщив эту новость, Диллон собрался уходить. Заключенные последовали за ним.

— Давненько у нас не было похорон, — заметил тот, что работал у самой печи.

— Давно, — серьезно кивнул его товарищ. — Я вроде бы даже соскучился по отпеванию. Знаешь, похороны так похожи на проводы. С этой планеты.

— Лучше помолчи, брат, — сказал первый заключенный, прибавив шагу, чтобы не отстать от высокого Диллона.

Разбуженный после долгого сна цех выплавки платиновых металлов скрипел и стонал. Огромное помещение цеха в свое время вырубили и расчистили взрывами в мощном каменном пласте непосредственно над рудным телом, а потом отделали там, где это было необходимо, теплоотражательными плитами. Вдоль пешеходных дорожек и перил выстроились мониторы и контрольные приборы. Подъемные краны и другие тяжелые машины замерли там, где их оставили покинувшие планету горняки. В скудно освещавшемся помещении они напоминали ископаемых животных мезозойской эры, сбежавших из далекого музея.

Из-за скошенного верхнего края плавильной печи стали выбиваться языки пламени. В их свете застывшие фигуры двух заключенных, которые стояли на нависшей над печью стреле крана, казались неестественно большими. Между ними повисли два нейлоновых мешка, из-за податливости содержимого заметно прогнувшиеся посередине.

Вцепившись в перила, которые отделяли ее от бушевавшего внизу рукотворного ада, Рипли не отрывала взгляда от заключенных на стреле крана и их груза. Рядом с ней стоял Клеменз. Он хотел было что-то сказать, но, как всегда, не нашел нужных слов. Фельдшер с удивлением обнаружил, что, очевидно, израсходовал весь свой запас сострадания много лет назад и теперь не может произнести даже нескольких слов утешения стоявшей рядом одинокой, несчастной женщине.

Неподалеку расположились Эрон, Диллон и еще несколько заключенных. Несмотря на то что покойный в какой-то мере был исполнителем приказов правительства, никто из них не усмехнулся и не позволил себе отпустить язвительное замечание. Почти каждый день им приходилось заглядывать смерти в глаза, поэтому они не могли относиться к ней неуважительно.