Владимир Алько - Второе пришествие инженера Гарина

Говорил один Гарин:

– Все это похоже на самоедство… господа хорошие. Мир вернулся к временам Атиллы… Нет ни твердой валюты (заместо проклятой американской), ни сильной руки… за исключением немногих стран, давно и успешно проводивших жесткий курс. Не на кого опереться… Как прикажете поступать? Действовать полицейскими средствами, в ущерб собственной репутации! Нет, извольте вначале запустить маховик цивилизации. Я не собираюсь обучать народы элементарным нормам поведения и при этом пороть их как сидоровых коз. (Заинтересованный взгляд мадам Ламоль, переключившейся на разговор). Черт-те что, – нервически продолжил Гарин. – Суверенные государства… признанный политический конгломерат, распадаются на какие-то удельные княжества и землячества… Я не собираюсь каждого отлавливать, как зайцев, и внушать им мысль о долге, чести и патриотизме… Я отнюдь не монархист, как некоторые болваны мне приписывают. Если вы сами чтите себя за правительства, то таковыми и пребудьте, а не… (непонятное, непереводимое слово-жест). Я не намерен исполнять за вас черновую работу… вернуть ваши сбрендившие, разбежавшиеся по лесам народы в русло государственности. Сделайте это вы, а я уж позабочусь об остальном…

Гарин говорил, заложив одну руку за отвороты охотничьей куртки, в стиле гардероба Людовика Пятнадцатого, вскинув при этом голову и чуть выгнув спину. От этого его бородка могла напомнить кому-то лик Мефистофеля, как изображается он большинством оперных трагиков, берущихся за роли из «Фауста». Кроме Гарина и мадам Ламоль в президиуме этого странного совещания были: Мыщеловский (глава местной администрации), Радлов (просто Радлов), чех Вондрачек (главный энергетик всего гаринского хозяйства, отвечающий среди всего прочего и за производство илема), и некто лорд Блекбэрн, аристократ стариннейшего рода, сейчас пресс-атташе Гарина, доверенное его лицо по связям с заграницей, курирующий отдел информации-дезинформации, выученник ряда закрытых пансионов и Оксфорда, – а теперь, выходит, перебежчик и ренегат, продавший себя за большие деньги.

Сейчас слово взял бывший спикер одного разложившегося парламента, господинчик с жирными бакенбардами и развязными неаполитанскими жестами:

– Позвольте заметить, господин Верховный лорд-протектор, в конце концов, структурализация государственности произойдет сама собой, просто в силу законов экономики и истощения бунтарского духа… Кушать и пить надо, а средств к этому даст только работа. Но любая государственность в не меньшей степени обязана еще и своим границам, а поэтому размывать их в некоторую общность, союз…

Гарин повел бровью в сторону своего поверенного по международным контактам, т.е. опять же пресс-атташе лорда Блекберна; тот, сложив перед собой холеные пальцы – ноготок к ноготку – заговорил елейным голосом святоши и барышника:

– Здесь нас пытаются уверить, что, де, государства существуют в строгих границах, и даже тем, мол, они и произрастают и держатся… но у вас были эти самые границы, то бишь столбы и нейтральная полоса, и, тем не менее, они ни в малейшей степени не предотвратили развал вашего милого отечества… какого-то там, ну сейчас это абсолютно неважно… Следовательно, все в доброй воле и согласие, а еще лучше – в твердой решимости определиться и закруглиться.

И настоящий поверенный при канцелярии могущественного лорд-протектора с тончайшей великосветской улыбкой взглянул на бывшего спикера.

Последний только развел руками:

– Ну, если вы так!.. – запыхавшись как-то вдруг, он беспомощно плюхнулся в свое кресло.

Присутствующие зашишикали.

Зоя чуть тронула бронзовый колокольчик. Тотчас установилась тишина, как перед вызовом ученика к доске. Все бывшие – (в основном) оцепенело-созерцательно вглядывались в розовый завиток ее уха, освещенного предзакатным лучом: время было то самое – «вознесение» мадам Ламоль или Дивной в высшие ипостаси Солнечной Мадонны, – но не могло ли это произойти вот прямо здесь, сейчас, на глазах всех прочих смертных?!

Благоговейную тишину прервал приход ливрейных лакеев. Эфиопы-камердинеры, завитые, напомаженные, в белых коротких панталонах до колен и таких же чулках, в черных туфлях с бантами и красных камзолах, с золочеными пуговицами, разносили гостям питье и еду: холодную телятину, ледяную рыбу, минеральную воду, фрукты и фаянсовые плевательницы. Заседавшие вгрызлись в сочные персики, янтарные груши, брызнул терпкий сок гранатов. Все распри, сословия, языки были позабыты. Все жевали и пили, будто изголодавшиеся голодранцы на хозяйской бахче. Опешивший Гарин пробормотал что-то… в самом деле, с кем он имеет дело? Это никак не походило на встречу на высшем уровне. Подойдя к Зое, загораживая ее своей спиной, он виновато вздохнул. Как-то надо было прекращать этот балаган и выходить из положения барина-доброхота. Что-то такое было у него на уме.