Вадим Деркач - Меч митры, пепел и тим

- Фраерочек прибыл.

- Хорошенький мальчонка, - добавил обритый наголо громила, демонстрируя ослепительно гнилую улыбку.

Кажется, судьба свела меня с мерзкими обновленцами. Пока я размышлял о вымирании ритуальности, маленький плюгавенький мужичок соскочил с нар и, подбежав ко мне, повернулся задом.

- Для начала поцелуй меня в попку, - жалостливо попросил он.

Подобная перспектива меня вовсе не прельщала. "Это все моя невинная ангельская внешность, - в сердцах сказал я себе. - Придется наводить порядок". Для начала я с оттяжкой заехал просителю немного ниже места, что соскучилось у него по ласке. Мужичок завыл и стал бить поклоны о цементный пол. Его коллеги угрожающе поднялись. Что ж, пришла пора явить криминальной общественности свою небесную сущность. Я сосредоточился, натужился и... бесполезно. Ничего не получалось. Рецидивисты приближались. Я напрягся что есть силы - в глазах потемнело, но, видимо, без меча как ангел я абсолютный импотент. "Боженька, ты втравил меня в эту историю, ты меня и выручай", взмолился я, расслабляясь.

- Тим, кореш, ты ли это! - неожиданно воскликнул чернявый. Я испуганно закивал ему.

- Кучерявый, - толкнул он лысого, - это же Тим.

Я продолжал дергать головой, ничего не соображая.

- Вставай, Педрило, - пнул ногой Чернявый все еще лежащего на полу плюгавенького мужичка, - у нас сегодня праздник. И тогда я вспомнил.

- Чина! Боже мой, Чина! - завопил я и бросился к другу детства на шею.

Вообще наша дружба в те давние времена носила несколько странный характер. Наш милый математик посадил отчаянного хулигана и двоечника к пай-мальчику, то есть ко мне. Не знаю, чего добивался учитель, но через неделю пай-мальчик ругался, как сапожник с базарной улицы.

- Ах ты, мой милый сукин сын, - почти рыдал я, растроганный, - как ты здесь оказался?

- Я-то ладно, тюрьма - мой дом родной, - горделиво сказал Чина, - но ты-то, ты - один из первых трахальщиков мозгов в классе - как ты попал в наши палаты?

Я тяжело вздохнул, перешагнул через Педрило, который уже пришел в себя, но подниматься опасался.

- Это долгая история, - с грустью сказал я, - Какие нары свободны?

- Да, любые, - махнул рукой Чина. - Тебя по какой?

- Не мастер по кодексу, - скромно признался я, располагаясь слева, убийство.

- Мокрое значит, - присвистнул Чина, - Круто. Мы здесь все по хозяйственным сидим.

- А Кифирчик? - поинтересовался я, усмехаясь.

- А что Кифирчик? - угрожающе забубнил Кучерявый.

- У Кифирчика ножечек с хлеба соскочил, Тимоха. Он это сам подтвердит, - серьезно сказал Чина и добавил тихо, - а стукачи у нас обычно делают харакири.

- Да, я в коридоре слышал, - побледнел я, вглядываясь в опасный мрак глаз друга детства.

- Верю, Тим, верю, - улыбнулся он. - Педро, топливо доставай. Гулять будем.

- Это я щас, - вскочил с пола Педро и достал откуда-то бутылочку.

- А он за что? - спросил я.

- Изнасилование крупного рогатого скота с отягощающими последствиями, сказал Чина и кучерявый загоготал.

- Не надо гнать, - обиделся Педро, - у меня склад сгорел.

- Душа у тебя сгорела, Педро, - уточнил Чина, тоном заезжего американского проповедника.

- Душа, душа, - забормотал Педро, - сдалась мне эта душа. Пить давай...

И мы дали. Самогончик оказался знатным - с одной бутылочки заторчали все. Потом была ночь. Этакая странно темная, полная специфических звуков тюремная ночь, быстро сменившаяся не менее странным тюремным утром.

Как только мы открыли глаза, Чина принялся инструктировать меня, как следует держаться на допросе. В общем, дело обстояло не так плохо. Главное, как я понял - правильная позиция. "Вообще-то дело твое табак", - сказал, оканчивая инструктаж, Чина. Конец фразы совпал с вращением ключа в замочной скважине. Толстый, жирный служащий нашего пансиона повел меня на допрос.

После темных, мрачных тюремных коридоров маленькая комнатка следователя показалась сказкой тарантолога во плоти. Только сам следователь никак не походил на представителя ангельской судейской братии. В этом высоком человеке с интеллигентным лицом было что-то, вызывающее антипатию, выражаясь языком пролетарского вождя можно сказать: "антипатию воинствующую".

- Садитесь, гражданин Арский, - предложил он, приподнимая очки, таинственным образом удерживающиеся на его чрезвычайно узком носу. - Я Анатолий Микаилович Крапивин - ваш следователь.

- Очень приятно. Я - Тим Арский - ваш подследственный.

- Приятно не менее. Итак, любезный мой, какая злая судьба привела вас в наши пенаты? Как дошли вы до такой жизни?