В Никольский - Через тысячу лет

Вот показалась серая каменистая полоса Панамского перешейка, где даже простым глазом я мог различить несколько линий гигантских каналов. Дальше — снова бескрайняя гладь океана. Лиловые тени окутывали постепенно наш аэронеф — сумерки вчерашней ночи, которую мы обгоняли. На темнеющем небе зажигались первые звезды. Одна из них привлекла мое внимание своим неестественно ярким мерцающим светом. Вспышка — темнота — вспышка, вспышка — темнота… Положительно это было похоже на световую сигнализацию! Но я решил не задавать больше вопросов, боясь что мои друзья снова будут смеяться над, моим невежеством. Однако, загадочная звезда начинала вести себя все более и более непонятно. Несколько минут тому назад она была совсем близко у хвоста Большой Медведицы, а сейчас она явно переместилась на несколько градусов вправо. Что же это? Болид? Встречный аэронеф? Межпланетный корабль? Я не вытерпел и обратился с расспросами к Рее. Но, Рея улыбаясь, молчала.

— Имей терпение, Антреа, — сказал Фер, — скоро ты узнаешь, в чём дело. Мы хотим сделать тебе небольшой сюрприз, зная, что ты так живо интересуешься успехами астрономии.

Тем временем электричество в каюте потухло, но зато на белом круглом экране, который я давно уже заметил у задней стороны каюты, вспыхнуло неясное мерцание, где постепенно стали вырисовываться знакомые мне черты профессора Антея. В каюте снова стало светло и с экрана послышался знакомый нам голос старого ученого.

— Привет вам, друзья мои. Как понравилось гостям их первое воздушное путешествие? — Голос нашего бывшего хозяина был так звучен и изображение его было настолько рельефно, что казалось, будто профессор говорит не за тысячи километров, а из-за перегородки каюты.

Мы с профессором Фарбенмейстером рассказали, что видели, и наш ученый друг слушал нас с чуть заметной улыбкой, — совсем как взрослые слушают оживленный рассказ детей, чье воображение поразила какая-нибудь вещь, давно уже им известная.

Но вот экран потух, и Рени, оставив рули, пошел в. машинное отделение, внимательно осмотрел, хорошо ли закрыты все отверстия аэронефа, и предложил нам плотнее устроиться в глубоких мягких креслах, лицом по направлению движения. Снова сев за руль, он привязал себя эластичным поясом к сидению и взялся за красную рукоятку справа. В это же мгновение из-под корпуса аэронефа, несмотря на разреженную атмосферу, раздался громоподобный рев, вылетающих газовых потоков. Корабль, точно камень, пущенный из пращи, резко рванулся вперед, и я почувствовал, что не могу сделать даже самого слабого движения рукой. Точно мягкая, многопудовая тяжесть навалилась на плечи, на голову, на живот, мешая двигаться и дышать. Такое состояние продолжалось минуты три, но эти три минуты показались мне и профессору Фарбенмейстеру целою вечностью. Постепенно рев моторов затих, давившая тяжесть исчезла и я быстро вскочил, чтобы размять немного затекшие ноги, но — странная вещь: сделанное усилие отбросило меня в противоположный конец каюты, где я довольно чувствительно ударился головой о металлическую раму окна. Фер и Рени безжалостно хохотали, глядя на мои старания найти утраченное равновесие. Невольно с ними рассмеялся и я, увидя, что и профессору Фарбенмейстеру не лучше; его длинная, тощая фигура нелепо плавала в воздухе, пытаясь за что-нибудь ухватиться.

— Фер, — не мог я удержаться, чтобы не воскликнуть. — Фер, да объяснишь ли ты нам, наконец, это новое очередное чудо, которым вы хотите окончательно затуманить наши бедные мозги двадцатого века…

— Дорогой Антреа, — смеясь отвечал Фер, — ведь это так просто! (Опять это проклятое «просто» подумал я). Рени дал ускоренное движение нашему кораблю, который сейчас может быть назван скорее «этеронефом» — кораблем эфира, чем «аэронефом» — кораблем воздуха. Эти неприятные три минуты были нужны для сообщения ему скорости около 10 километров в секунду, достаточной, чтобы выйти из действия земного тяготения и достичь той звезды, на которую ты смотрел с таким недоверием. Ну, я рассею твои недоумения: это не «звезда», а искусственно образованная при помощи мощных космических кораблей, — маленькая планета, новый спутник земли, служащий для астрономических наблюдений и для разрешения ряда других научных задач. Эта крохотная луна, названная «Уранией» в честь мифической богини астрономии, отстоит от земли на 12.000 километров и совершает свой оборот вокруг нее приблизительно в пять с половиной часов. Огни, которые ты видел, не что иное, как световые сигналы, которые Урания посылает на землю…