Юлия Остапенко - Погибель моя

Она сидела на земле, почти на том же самом месте, где он оставил ее, и плакала. Дарт заметил, что ремня на ее ноге уже нет – должно быть, развязался по дороге, а она и не заметила. Лодыжка покраснела и распухла. Этне растирала ее правой рукой, прижав левую к лицу, и тихо, сдержанно всхлипывала в ладонь. Дарт остановился, с минуту смотрел на нее, потом несмело окликнул. Она вздернула мокрое возмущённое лицо, и в ее светло-серых глазах снова блеснул гнев, смешанный с глубоко затаившимся страхом.

– Ну что тебе от меня надо? – выкрикнула она.

Он молча подошел, присел, стал растирать ее ногу. Этне попыталась оттолкнуть его, потом смирилась. Он действовал умело и осторожно, разминая одеревеневшие мускулы и украдкой поглядывая на шрам под дрожащей нижней губой. Потом выпростал из штанов рубашку, отодрал длинный лоскут и перетянул лодыжку Этне.

Потом повернулся к ней спиной.

– Забирайся.

– Нет!

– Слушай, девушка, не вредничай. Думаешь, мне шибко охота тебя тащить?

– Так зачем тогда… – зло начала она и умолкла под его взглядом, кажется, прочитав в нем ответ.

Забавно. Сам Дарт пока не имел ни малейшего представления, зачем это делает.

– Опять ты меня спасаешь, – прошептала она, ткнувшись лицом в его шею, когда он поднял ее на закорки, и на миг ему почудился ужас в ее голосе.

– Ладно уж, – бросил он. Только бы лютню не повредила, это все, что его сейчас беспокоило. – Тихо сиди, не ерзай, – с внезапной злостью добавил он и зашагал вперед.

Ближе к вечеру Этне вынудила его опустить ее на землю и дальше шла сама, довольно бодро. Однако она по-прежнему сторонилась его, а когда их глаза встречались, в ее взгляде Дарт ловил все тот же глубоко запрятанный страх. Это его удивляло. Насколько он знал, у него отнюдь не устрашающая внешность, скорее наоборот. Женщины обычно смотрели на него совершенно иначе. Он решил спросить ее об этом, и так и поступил, когда они снова расположились на ночлег.

– Слушай, я что, похож на дикого зверя, год не видавшего самки? – грубовато осведомился он, когда они уже улеглись по разные стороны костра и пожелали друг другу спокойной ночи.

Этне застыла под плащом, который он великодушно отдал ей в качестве одеяла. Дарт мысленно выругал свой длинный язык, стараясь не думать о том, что сказанное им в некоторой степени было правдой.

– Я тебе вопрос задал, – повторил он, еще больше раздраженный ее молчанием.

Этне шумно сглотнула. Она легла вне досягаемости скудного пламени костра, и в темноте Дарт не видел ее лица, но был уверен, что каждый его мускул напряжен.

– Нет, – наконец ответила она, каким-то странным, надтреснутым голосом.

– Так в чем же дело? Почему ты от меня убежала? Почему смотришь так, словно я тебя изнасиловать пытался?

Она вздохнула, грустно и очень тяжко. Потом тихо сказала:

– Ты спас мне жизнь. И даже дважды.

– Ну так? Это у тебя такой эксцентричный способ благодарности, да?

– Ты веришь в судьбу?

Интересный поворот. Дарт в ужасе подумал, что сейчас она заявит, будто теперь он обязан на ней жениться. Эта мысль насмешила его.

– Нет, – легко ответил он.

– А я верю, – сказала Этне и, поежившись, умолкла. Дарт выждал с минуту, потом, поняв, что продолжать она не намерена, нетерпеливо проговорил:

– Ну и? Что из того, что ты веришь в судьбу?

– Верю, – зачем-то повторила она. – Я не раз убеждалась, что она есть. Я в этом уверена… ну… абсолютно уверена. Я когда-то говорила с одним… магом, – помявшись, сказала она, не заметив, как вздрогнул Дарт от этого слова. – Он предсказал мою судьбу… мое будущее. И, знаешь, все так и случилось. Ну… почти все. Кое для чего просто еще не пришло время, но, я знаю, это сбудется, раз сбылось все остальное.

– Я-то тут при чем? – резко спросил Дарт.

Этне подняла на него глаза, и они мутно сверкнули в темноте.

– Он сказал… – тихо проговорила она. – Сказал: «Тебя спасет твоя погибель». Вот так-то.

Где-то далеко ухала ночная птица. Треск огня в ночи вдруг показался Дарту оглушительно громким.

– Ты думаешь, что я тебя убью? – наконец выдавил он.

– Думаю, да, – просто подтвердила Этне. – Тот маг никогда не ошибался. Ты – моя погибель.

Какое-то время он молчал, пылко и нецензурно проклиная про себя всех магов этого мира. Потом сказал:

– Слушай, Этне, давай спать.

– Давай, – согласилась она.

– И не убегай больше, ладно? Одна ты далеко не уйдешь. А маги – мошенники и сволочи, уж поверь мне на слово. Я тебя не трону.