Юлия Латынина - Клеарх и Гераклея

А надо сказать, что ростовщик, опасаясь чужой жадности, не держал в отличие от знатных людей в подвалах золото и серебро, а держал лишь глиняные таблички.

А потомок Эгиби продолжал:

— Разве так поступал Кир? Не оттого его называли освободителем, что он освободил нас от наших царей, а оттого, что даровал свободу от поборов, шедших на строительство дворцов и стен!

Митрадат. Да, Кир завоевал вас, а вы завоевали победителей. Вы — анарьи! Вы навязали арийскому языку халдейское письмо, и звезду всадника Тиштрьи вы научили называть звездой Бэла! И в саму персидскую речь проникло грязное слово «дибиру» — писец и аккадские меры счета и веса!

Ты думаешь, ты можешь купить меня своими деньгами? Полюбуйся!

С этими словами Митрадат шваркнул вазу об пол. Головы золотых грифонов смялись, а розовые индийские жемчужины, способствующие справедливым суждениям, запрыгали, как градины, по каменным плитам и полетели из висячего сада вниз, на улицы, похожие на коридоры; Митрадат оттолкнул столик и выскочил из сада.

А Бел-Аддин и Клеарх остались в саду, слушая, как скачет конь по улицам-коридорам и кто-то визжит у него на пути. Лицо у Бел-Аддина было ошеломленное, словно у дэва Мардука, когда царь Ксеркс велел увезти его из Вавилона и разбить. Клеарх стал утешать его и говорить, что Митрадат слишком близко принимает к сердцу честь всадника.

Клеарх. Что до меня, то я не перс, а эллин.

Бел-Аддин ответил равнодушно:

— Вы, однако, оба арийцы, и в вашем языке нет перевода слову «дибиру», и меры счета вы тоже взяли от нас. Вы всегда будете сражаться за нашу страну и рано или поздно превратите ее в пустыню, не оставите на ней ни садов, ни каналов, ни виноградников. Но и тогда вы будете за нее драться — вам ведь все равно, за что, лишь бы драться…

Клеарх. За что же мы будем драться, если в этой стране не останется ни садов, ни виноградников? Что у вас еще есть?

Бел-Аддин. Ничего. Только песок, вода и нефть. Когда вы превратите эту страну в пустыню, вы, наверное, придумаете предлог воевать за пустыню и нефть.

Бел-Аддин помолчал, а потом продолжал:

— Вы, эллины и персы, очень молоды и вы называете рабами всех, кто старше вас. А между тем здесь, на этой земле, родились земледелие и законы, и тысячи лет назад здесь были такие же полисы, как нынче в Элладе. И сейчас ваш мир — как молодая Вавилония, а пройдет две тысячи лет — и он станет как нынешняя Вавилония.

Клеарх. Отчего же?

Бел-Аддин. От перенаселения. Вы молоды, и вас мало. Мы стары, и нас много. И нам пришлось переделать мир, в городе поставить этаж на этаж, а пустыню превратить в поле с каналами, чтоб использовать каждый клочок земли. И еще мы создали две всемогущие вещи — деньги и власть, которые необходимы, чтобы строить дома и каналы.

Клеарх. Вы, однако, создали два очень разных всемогущества. И одно — это всемогущество государства, которое всех превращает в своих чиновников и сгоняет людей строить каналы и дворцы, так что бедняки становятся рабами, а богачи разоряются; а другое — это всемогущество денег. И если мир через две тысячи лет будет подобен Вавилону, то какому же именно: Великому Меняле или Великой Неизменности?

Туг вместо ответа Бел-Аддин поставил ларец, принесенный с собой, распахнул его и вынул удивительную ткань, не шерсть и не виссон, и пояс из яшмовых пластинок, белых, как бараний жир, и украшенных головастиковыми изображениями.

Бел-Аддин помолчал и сказал:

— Я мог бы дать еще триста талантов царю, но какой в этом прок? Ибо все, что вы хотите — и ты, и Митрадат, и Писсуфн, и сама Парисатида, — это растоптать меня в глазах царя. И знаешь ли, что я сделаю? Я возьму эти триста талантов и пошлю их Парисатиде и скажу: «Я отказываюсь от налогов в Вавилонии, пусть их собирают Клеарх и Митрадат.» А взамен, — скажу я, — я прошу права на торговлю со странами за Индией. Потому что твой, царица, сторонник, кшатрапаван Арахосии Тиридат, лжет, что торговать с индусами очень трудно, и в подтверждение рассказывает сказки об одноногих карликах; а на самом деле он установил свои собственные цены, и люди за Индом не хотят торговать с ним и не могут помимо него. И это не все — он лжет из жадности, что обитаемые земли кончаются за Индией и начинается пустыня. Пустыня, точно, есть, а за ней начинается четвертая часть света, после Европы, Азии и Ливии. Она называется страна Чин, и я знаю путь туда. А вот и доказательства, что я его знаю.