Юлия Латынина: Михаил Ходорковский: химия и жизнь

"Совершенно секретно"

No.8/124 01 августа 1999

Подобно тому как достоверная история японских императоров упирается в мифологические сказания о богине солнца Аматэрасу — недавнее, казалось бы, прошлое российских олигархов обросло совершенно фантастическими слухами.

Что только не рассказывают про Михаила Ходорковского, учредившего в 1987 году при Фрунзенском райкоме комсомола центр «Менатеп» («Межотраслевые научно-технические программы»)! Что он ввозил из-за рубежа поддельный коньяк «Наполеон» и фальшивую швейцарскую водку, разлитую в Польше, шил джинсы-варенки и «отмывал» партийные деньги.

В самом «Менатепе» из всего многообразия мифов признают лишь каноническую версию — заработок на внедрении технических изобретений да ввоз компьютеров. Ну, еще коньячную эпопею. «Ладно, — машет рукой зам Ходорковского Леонид Невзлин, — коньяк мы финансировали. В конце концов, никто им не отравился».

Не подлежит сомнению лишь одно — именно тогда Михаил Ходорковский приучился трудиться по 14 часов в сутки.

«В те годы люди работали поодиночке, — вспоминает мой приятель-цеховик. — Алгоритм был такой. Собирается компания для одного дела, проворачивает его, делит деньги и разбегается. Иначе — поймают и посадят. А Ходорковский сохранил и легализовал команду. Он страшно рисковал. Но и страшно выиграл».

Команда — Ходорковский, Невзлин, Самусев, Дубов — была легализована сначала как центр, потом как банк «Менатеп». Партнеры вложили в дело 2,7 миллиона рублей. Еще 2,3 миллиона собрали с населения. Народ покупал акции «Менатепа», как горячие пирожки, но значимых дивидендов по ним так и не дождался.

Внутри команды никто никому никогда не изменял. С посторонними обращались так: «один попугай сдох, другого купим». Принцип этот выгодно отличал менатеповцев от большинства других олигархов, «кидавших» своих так же охотно, как чужих.

Трудно сказать, была ли у Ходорковского компетентная «крыша» (в те годы, как уверяют, заниматься импортом без покровительства спецслужб было невозможно), а только выгоды инвестиций в чиновников он понимает одним из первых. Приемы высокопоставленных гостей на банковских дачах на Рублевском шоссе (снабженных, по уверению завистников, видеоаппаратурой) приносят тысячекратный доход.

Банк получает в свое распоряжение часть чернобыльских денег и денег Москвы. Торговый дом «Менатеп-Импэкс» становится главным уполномоченным по ввозу в Россию кубинского сахара (в обмен на нефть) — злые языки утверждают, что коэффициенты обмена в таких случаях были прямо пропорциональны благосклонности чиновников, ведавших внешним долгом.

Говорят, в 1994 году «Менатеп» по дешевке покупает крупный пакет вэбовок — несмотря на то что накануне некий первый заместитель министра финансов заявляет, что Россия не будет платить по вэбовкам. Видимо, «Менатеп» решает рискнуть, и — о чудо! — спустя несколько дней наш замминистра, ведающий внешним долгом, разъясняет, что его не так поняли и стоимость пакета стремительно растет. Да, Константина Кагаловского (мозговой центр банка) и замминистра связывали нежные дружеские отношения.

«Менатеп», без преувеличения, можно назвать первым инвестиционным банком в России. Сын инженера и химик по образованию, Михаил Ходорковский с упорством буйвола делал себя хозяином промышленной, а не банковской империи. И в каком-то смысле то, что происходит сейчас с ЮКОСом, — это крушение его мечты. Крушение, обусловленное теми средствами, которые были употреблены для ее достижения, и даже той денежно-кредитной политикой, которая была для этого навязана власти.

В 1994–1995 годах ни один банк не окучивал промышленность с таким размахом и всеядностью. «Менатеп» покупает крупные пакеты АО «Апатит» и «Воскресенские минеральные удобрения», крупнейшего в России производителя чистовой меди «Уралэлектромедь», Среднеуральского и Кировоградского медеплавильного заводов, Усть-Илимского лесопромышленного комбината, Красноярского металлургического, Волжского трубного, АО «Ависма», крупнейшего в России производителя титановой губки, — всего более ста предприятий.