Юлия Латынина - Клеарх и Гераклея

Через две недели один из благодетелей царя, Мегабиз, по-персидски Багабухша, друг Оронта и враг Тирибаза, докладывал царю о важнейших делах в государстве и сказал:

— Лишь одна вещь крепит царство сильней, чем мир между подданными, и это — раздоры между врагами. Тирибаз и Анталкид выманили у тебя мир: Тирибаз думал лишь о том, чтобы беспрепятственно взимать подати с подвластной ему Ионии, а взамен отдал спартанцам всю Элладу! Я так полагаю, что нам надобно послать денег в Афины, в Фивы и в Коринф.

— Откуда же я возьму денег, — возразил царь, — если даже Вавилония в этом году принесла лишь восемьсот талантов?

А надо сказать, что Вавилония — богатейшая провинция царства и ежегодно приносит по тысяче талантов деньгами и столько же натурой. Подати Вавилонии брал на откуп дом Эгиби и последние три года платил восемьсот талантов. Дело в том, что земледелие в Вавилонии зависит от каналов, а каналы запущены.

— Впрочем, вот что, — проговорил царь. — Мать моя говорит, что люди Эгиби разоряют города и деревни и собрали много больше тысячи талантов, и обманывают меня. Кого бы мне туда послать?

Мегабиз поклонился и сказал:

— Главное между людьми — это доверие. Пошли зятя своего, Оронта. Он не раз уже ездил в Вавилонию и Заречье, и ничто от него не укроется.

Царь обрадовался совету и велел писать приказ. И пока дибиру писал приказ, царь сказал.

Артхакшатра. Я рад, что Оронт и Клеарх помирились перед отъездом и что по моему настоянию Клеарх вчера угощал Оронта. Остался ли тот доволен?

Мегабиз. Чрезвычайно, и домом, и садом, и надписью над входом, предостерегающей посланцев Аримана от проникновения в дом. Так и сказал: «Все в доме прекрасно, непонятно лишь, как, несмотря на надпись, входит в него хозяин? Ведь ему, чтоб походить на скорпиона, только что хвоста сзади не хватает». На что Клеарх возразил: «Клянусь Ахура-Маздой, это не удивительно, что у меня нет хвоста сзади, а вот у тебя, говорят, нет хвоста и спереди!»

Артхакшатра. И это все, о чем они говорили?

Мегабиз. Да, только на пиру хозяин ошибся и из чаши, которой ополаскивают рот, ополоснул руки. Оронт, возлежавший рядом, посоветовал: «Ополосни рот». А грек возразил: «Зачем? Разве я упомянул твое имя?»

Итак, Мегабиз докладывал о важнейших делах царства, а писец писал себе указ. И случилось так, что писец, заслушавшись рассказа о важнейших делах, по ошибке вместо «Оронт» написал «Клеарх». Царь стал читать и удивился.

— Надо переправить приказ, — в ужасе воскликнул Мегабиз. — Ты не можешь послать царским оком в Вавилон выскочку грека!

Артхакшатра. Как ты смеешь мне перечить? Впрочем, ты прав: я пошлю вместе с ним Митрадата.

Тут с Мегабизом что-то случилось. Царь думал, он упал на колени, а тот, оказывается, потерял сознание.

Когда он очнулся, царь обнял его и сказал:

— Забудем это! Безумие — принимать ошибку дибиру за знак судьбы.

Мегабиз уговорил его не наказывать писца и ушел совершенно успокоенный. А царь, ужасаясь, думал: «Что же творится в Вавилонии?! Я непременно пошлю туда Клеарха и Митрадата, но тайно, под видом купцов, а все пусть думают, что они отправились во Фригию».

По-персидски дорога называется «paoi», это слово родственно греческому «понтос». Но так как у персов дороги пролегают не по морю, а по материку, то возят по ним не столько товары, сколько подати.

У морских дорог есть такая особенность: хороших людей они пропускают, а плохих топят. То же и с царскими дорогами: царские люди проходят беспрепятственно, а купцы платят подати. И Клеарх, и Митрадат ехали из Пасаргад в Вавилон под видом купцов снежными перевалами и зелеными долинами, и горы вокруг них, подобные буре, застывшей в вечности, то вздымались к небесам, то опускались к преисподней.

На середине пути они подъехали к двум горам, которые в древности дрались между собой, как бараны, подобно Симплегадам, однако не на суше, а на море. Симплегады остановились, когда мимо них стали плавать торговцы и горшечники, а горы, дерущиеся, как бараны, остановились по слову царя Дария, высекшего на них заклинания и учредившего налоги.

И вот, когда караван вошел в ущелье, навстречу каравану выехал человек с лицом, как полная луна, с железным телом и с золотым мечом. Он сидел на белом коне, украшенном золотыми бляхами и бубенцами; на голове коня был султан из лебединых перьев и такой же — на хвосте. А меч его был вот какой: звезды, солнце и луна гляделись в него, и весь мир видел в нем свое отражение.