Я вышел из лифта на двадцать шестом этаже и прошел по коридору к дверям конторы. Табличка на них гласила то же; что и все предыдущие двадцать семь лет:
РЕЙМС И КЛАУС
ОЦЕНКА АЛМАЗОВ
ЮВЕЛИРНАЯ ЭКСПЕРТИЗА
Стоило пинком распахнуть дверь, как сердце чуть не выскочило у меня из груди. На мгновение мне показалось, что все случившееся сегодня было одним колоссальным розыгрышем. Дело в том, что Фриц Клаус - краснолицый здоровяк Фриц с небольшой родинкой у рта - орал на меня:
- Винсокки! Ты придурок! Сколько раз говорить? Когда приходят в коробках, крепче перевязывай! Сотня тысяч долларов на полу для уборщицы! Винсокки! Ты недоумок!
Но кричал он не мне. Просто орал в воздух - и все.
И ничего удивительного на самом деле тут не было. Клаус и Джордж Реймс толком со мной и не разговаривали - тем более не возникало у них повода на меня кричать. Они прекрасно знали, что свою работу я-по крайней мере, последние двадцать семь лет - делаю внимательно и методично. Поэтому, естественно, и считали, что понуканий мне не требуется. А этот крик... ну, он уже стал чем-то вроде принадлежности нашей конторы.
Иногда Клаусу просто требовалось покричать. Однако вопли эти адресовались в воздух, а не мне- Да и в самом-то деле - как он мог на меня кричать? Меня ведь там не было.
Потом Фриц опустился на колени и стал подбирать рассыпанные по полу драгоценные камушки - мелкие, необработанные. Когда собрал все, то, не пожалев своего жилета, лег брюхом на пыльный пол и заглянул под мой стол.
Наконец Клаус как будто удовлетворился. Встал, отряхнулся - и вышел. Наверное, он думал, что я сижу за работой. Или в его картине мира я вообще отсутствовал? Вот еще ребус. Так или иначе - меня там не было. Я исчез. Тогда я направился обратно к лифту.
Лифт был занят.
Я довольно долго ждал его, чтобы спуститься в вестибюльКабина упорно не реагировала на мой вызов.
Пришлось ждать, пока кому-нибудь еще не понадобится оттуда спуститься.
Тут-то весь ужас происходящего на меня и обрушился.
Как странно...
Всю жизнь я был тихоней. Я по-тихому женился и тихо-мирно жил. А теперь у меня не осталось даже однойединственной отрады - умереть с музыкой. Даже это у меня отняли. Меня просто задули, как свечу на чужом празднике. Как, когда и почему - значения не имело. У меня украли тот неизбежный, как квартплата, последний хлопок дверью, который, по всем моим расчетам, принадлежал мне. Меня лишили и этого. Я стал тенью. Призраком в реальном мире. И впервые в жизни все сдерживавшиеся, копившиеся во мне разочарования, о которых я даже не подозревал, хлынули наружу. Дикий ужас пронзил меня насквозь. Но вместо того чтобы заплакать... я не заплакал.
Я кого-то ударил. Ударил изо всех сил. Там, в лифте. Мужчину. Ударил прямо в лицо и почувствовал, как нос его сразу свернуло набок. Темная кровь потекла ему на подбородок. Костяшки моих пальцев саднило, и я ударил его еще раз - так что рука скользнула в крови - ударил, потому что я был Альбертом Винсокки, а они украли мою смерть. Меня. сделали еще тише. Никогда я никого не беспокоил, был едва заметен - и вот теперь, когда мне наконец потребовалось, чтобы хоть кто-то пожалел меня, увидел, подумал именно обо мне... меня ограбили!
Я ударил в третий раз и сломал ему нос.
Мужчина так ничего и не заметил.
Вышел из лифта, весь залитый кровью, и даже не поморщился.
Тогда-то я и заплакал.
Плакал я долго. Ездил вверх-вниз на лифте - и никто не слышал, как я плачу.
В конце концов я выбрался из здания и бродил по улицам, пока не стемнело.
Две недели - это совсем недолго.
Если вы влюблены. Если вы богаты и ищете приключений. Если у вас никаких забот, а одни удовольствия. Если вы здоровы. Если мир прекрасен, а жизнь вам улыбается. Тогда две недели - это недолго.
Две недели.
Следующие две недели оказались самыми длинными в моей жизни. Почему? Это был ад. Одиночество. Полное, абсолютное одиночество в гуще толпы. В неоновом сердце города я стоял посреди улицы и орал на ползущие толпы. На грани полного отчаяния, я вопил.
Две недели я бродил не разбирая дороги. Спал где придется - на парковых скамейках, в апартаментах для новобрачных у Вальдорфа, дома, в собственной постели. Ел где хотел. Брал что хотел. Воровством это считаться никак не могло - ведь если бы я не ел, пришлось бы голодать... А кругом одна пустота.
Несколько раз я приходил домой, но Альма прекрасно без меня обходилась. Вот уж действительно обходилась. Никогда бы не подумал, что Альма на такое способна.
Читать дальше