Кристофер Прист: Подтверждение (Лотерея)

– Но ты стал их частью. Ты не можешь просто так оставить их.

– Это все, что я могу.

– Тогда ты покидаешь и меня.

– Я уже все окончательно решил. Я не хочу, чтобы ты следовала за мной.

Она выпустила мою руку и отошла. Я поспешил следом, остановил, попытался поцеловать. Но она отвернулась.

– Сери, не усложняй. Я должен вернуться туда, откуда я родом.

– Это будет не то, чего ты ждешь. Ты окажешься в Джетре, а не в том городе, который ожидаешь увидеть.

– Я знаю, что делаю, – я подумал об убедительной природе рукописи: о девственно чистой пустоте того, что мне предстоит.

Поодаль от входа в гавань корабль развернулся. Подошел катер с лоцманом, черный на фоне блестящей от огней города воды.

– Питер, пожалуйста, останься со мной!

– Я должен кое-кого найти.

– Кого?

– Ты же читала рукопись, – сказал я. – Ее зовут Грейс.

– Пожалуйста, оставь это! Ты себе причиняешь боль. Ты не должен верить этой рукописи. В клинике ты говорил, что понимаешь: все, что там написано, – вымысел. Грейс не существует. Ты все это выдумал.

– Ты уже однажды была со мной в Лондоне, – ответил я. – Ты тогда завидовала Грейс, говорила, что она возбуждает тебя.

– Я никогда не покидала островов, – она посмотрела на сверкающий огнями город, и ветер отбросил прядь волос с ее лба. – Я никогда не бывала в Джетре.

– Я жил с Грейс, и ты была там.

– Питер, мы познакомились в Марисее, когда я работала на Лотерею.

– Нет… теперь я могу вспомнить все, – сказал я.

Она подошла ко мне, и я почувствовал что-то новое.

– Если так, ты никогда не найдешь Грейс. Ты же знаешь, что на самом деле Грейс мертва. Она наложила на себя руки два года назад, когда вы поссорились, перед тем как ты начал рукопись. Когда она умерла, ты не смог признать, что виноват в этом. Ты чувствуешь себя виноватым, ты несчастлив, конечно… но нельзя думать, будто она все еще жива, только потому, что так сказано в твоей рукописи.

Ее слова перепугали меня, я почувствовал, что она говорит серьезно.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Ты сам сказал мне это в Марисее. Прежде чем мы отправились на Коллажо.

– Но это тот период, о котором я ничего не помню. Этого нет в рукописи.

– Потому что ты не можешь помнить обо всем! – сказала Сери. – Придется пару дней подождать корабль, отправляющийся на Коллажо. Мы останемся в Марисее. У меня там есть квартира, ты переберешься ко мне. Я знала, что произойдет, когда ты пройдешь курс лечения, и уговорила тебя рассказать мне о твоем прошлом. И ты рассказал, что произошло с Грейс. Она совершила самоубийство, а ты переехал в дом, который предоставил в твое распоряжение друг, и там принял твердое решение излить в этой рукописи всю свою душу.

– Я не помню этого, – сказал я. Тем временем катер лоцмана подошел к нашему кораблю, и два человека в форме поднялись на борт. – Грейс – это настоящее имя?

– Это единственное имя, какое ты упоминал… то же, что и в рукописи.

– Я сказал тебе, куда отправился, чтобы писать?

– В горы Маркиан. За пределы Джетры.

– Друг, который предоставил в мое распоряжение дом… его звали Колен?

– Да, именно так.

Одно из примечаний Сери: карандаш над машинописными строчками. Под именем «Колен» слегка подчеркнуто: «Эдвин Миллер, друг семьи». Между двумя именами было пустое место, замазанное белым. Представление о ландшафте, который распростерся за этими белыми стенами: море, полное островов.

– Я знаю, что Грейс жива, – сказал я. – Знаю потому, что каждая страница моего повествования полна ею. Я написал эту рукопись для нее, потому что вновь хочу обрести ее.

– Ты писал это потому, что чувствовал себя виновником ее смерти.

– Ты ведешь меня к островам, Сери, но они – выдумка, и я должен отказаться от тебя. Ты говоришь, что я должен вернуться на острова, чтобы найти себя. Я сделал это – и освободился от них. Я сделал так, как ты хотела.

Сери, казалось, не смущалась меня. Ее неподвижный взгляд был устремлен мимо меня на медленно поднимающиеся и опускающиеся волны, на предгорья и холодную холмистую сушу, которая чернела за городом.

– Питер, ты лжешь себе. Ты же знаешь, что это неправда.

– Я знаю правду, я однажды уже нашел ее.

– Здесь нет ни капли правды. Ты живешь по своей рукописи, а в ней все ложь.

Мы вместе смотрели на Джетру, разделенные этим определением.

Произошла задержка, затем был поднят новый флаг, и корабль на средней скорости пошел по обозначенному буями извилистому фарватеру, проложенному между скрытыми рифами. Я не мог дождаться, когда же наконец сойду на сушу и вернусь в город.