Кристофер Прист - Подтверждение (Лотерея)

Насколько я понимаю, для начала следует представиться. Меня зовут Питер Синклер, я англичанин и мне – или мне было – двадцать девять. Тут я в некотором смятении, моя уверенность поколеблена. Суждение о возрасте испытывает колебания, но мне не больше двадцати девяти лет.

Когда-то я думал, что образность скрывает правду. Если найти нужные слова, я смогу по своей воле и по мере сил описать истинные события. С тех пор я узнал, что слова тесно связаны с сознанием, которое их выбирает, так что вся проза по своей сути есть форма обмана. Излишне тщательно подобранные слова проникаются педантизмом, стреноживают воображение, исключают разнообразие видения, слова эти уводят в сторону, и в них воцаряется анархия. Если мне приходится их использовать, я предпочитаю следовать собственному выбору, не допуская случайностей. Кто-нибудь мог бы сказать, что такие случайности – плод вмешательства бессознательного и преследуют собственные интересы, но, повторяю, я уже знаю, во что это может вылиться. Многое неясно. Вначале буду использовать тяжеловесный педантизм. Я должен тщательно подобрать слова. Мне нужна уверенность.

Поэтому начать я должен с самого начала. Летом 1976 года, когда Эдвин Миллер пустил меня в свой летний домик, мне было двадцать девять лет.

Этот факт не вызывает у меня сомнений, как и мое собственное имя, поскольку подтверждается из независимых источников. Последним был подарок моих родителей, наручный календарь. Оттого я в этом уверен.

Весной того года, когда мне исполнилось двадцать восемь, моя жизнь достигла поворотного пункта. Произошло несчастье, повлекшее за собой множество других событий, на которые я оказывал мало или не оказывал вообще никакого влияния. Беды сыпались одна за другой, однако все они грянули в течение считанных недель, и мне показалось, что все это звенья какого-то ужасного заговора против меня.

Сначала умер отец. Неожиданная и преждевременная смерть, причиной которой стал прорыв аневризмы одной из артерий мозга. Я хорошо относился к отцу, одновременно доверяя и держа дистанцию. После смерти матери, примерно двенадцатью годами раньше, я и моя сестра-погодок Фелисити перебрались к нему – в том возрасте, когда большинство подростков только изредка навещает родителей. На протяжении двух или трех лет, отчасти потому что я покинул родительский дом, чтобы получить образование, а отчасти потому, что мы с Фелисити были чужими друг другу, эти отношения прервались. Мы трое провели много лет в различных частях страны и очень редко виделись. Тем не менее, воспоминания об этом коротком отрезке моей юности крепко связали меня с отцом, и это было важно для нас обоих.

Когда отец умер, он был состоятелен, но не богат. И не оставил завещания, а значит, мне предстояло множество утомительных встреч с его адвокатом и судьей по поводу наследства. В конце концов мы с Фелисити получили каждый по половине отцовского имущества. В денежном выражении это была не такая уж крупная сумма, чтобы полностью обеспечить мою или ее жизнь, однако мне этого было вполне достаточно, чтобы хоть немного защититься от последующих событий.

Через несколько дней после известия о смерти отца я лишился работы.

Это было время кризиса с непременным обесцениванием заработной платы, забастовками, безработицей, высокими процентами и скудостью капитала. Будучи представителем среднего класса, я чувствовал себя уверенно, университетский диплом до сих пор защищал меня от безработицы. Я работал химиком у одного производителя ароматических веществ, поставщика крупного фармацевтического концерна, использовавшего их в своей продукции. Но произошло его слияние с другим предприятием, затоваривание продукцией, и фирма была вынуждена закрыть свой отдел. Сначала я предполагал, что найти новое место работы – чисто техническая задача. Я – опытный специалист в своей области, профессионал высокой квалификации, готов был предлагать свои услуги, но в то время появилось слишком много незанятых специалистов с университетским образованием, при очень незначительном числе рабочих мест.