Николай Бондаренко - Бремя «Ч»

— Напрасно. Как вы объясните?

— Кому?

— Господину Карлу.

— Скажу прямо: не нужно шпионить.

— А он: кто научил?

— Сама наткнулась.

— Не поверит. Тем более, что я прихожу к вам второй раз. Причина — контакты со мной… Давайте договоримся6 будем советоваться и действовать сообща. Тогда все будет хорошо.

Я поблагодарил Мэри и поторопился покинуть гостеприимный дом. Встретимся завтра у Карла.

Вышел на крыльцо и обомлел: было светло, и густо сыпал крупный снег. Лохматые снежинки летели бесшумно, плавно опускаясь на мягкий белый пуховик, который успела настелить зима. Было так тихо, словно природа затаилась, наблюдая за редким явлением — когда еще увидишь такой щедрый, необыкновенный снегопад!

Вокруг непривычно чисто, веет особой, зимней свежестью. Хорошо! Одно беспокоит: остаются напоказ четкие следы. Снег будто чувствует свою вину, заметает пока еще неглубокие ямки, и ловко у него получается — пока я стою, углубления выравниваются, скоро исчезнут совсем…

Снег мне кажется хорошим предзнаменованием. Я думаю о Мэри. И мысли о ней меня успокаивают. Когда я вернулся и услышал телефонный звонок — обрадовался: Мэри! Я наговорю нежностей, позову побродить по снежным просторам под огромной луной!

Я ошибся — звонила Ле. Она звонко отчеканила всего три слова:

— Я вас ненавижу!

Ну вот, дело дошло до ненависти…

Опять звонок. На сей раз — Карл. Он посоветовал сосредоточиться на предстоящих событиях. Бал, наставительно говорил он, должен пройти без сучка и задоринки. Посвящение в клерки — особенно!

Карл пожелал спокойной ночи и положил трубку.

Опускаюсь в кресло, закрываю глаза. Вижу себя в огромном офисе, в том самом, который Карл показал мне в первый день прихода в Розовый дом. Мои руки бешено взлетают над клавишами, взгляд устремлен на монитор. Я знаю — рядом со мной невольники, я хорошо запомнил их напряженные, неестественно прямые позы в то памятное утро…

Руки мои двигаются безостановочно. Час, два, три… много, много часов подряд. Чувствую — смертельно устал. Но останавливаться нельзя — Карл тут же выкинет на улицу. Нет, больше не могу. Ослабевшие руки падают… Надо мной склоняется улыбчивый клерк, берет за руку и куда-то уводит.

В длинном плохо освещенном коридоре вырываюсь и припускаю куда глаза глядят. Бегу и радуюсь: свобода, свобода!

Конечно же, я ошибся. Карл встречает меня у выхода и, как мальчишку, хватает за рукав.

— Ну, куда же ты, Чек! Будь благоразумным! Все равно я извлеку твою…

Карл вталкивает меня куда-то в темноту, и я различаю с ужасом: на меня, как танк, наваливается гигантское пресс-папье. Я уже чувствую его пористую поверхность, которая жадно начинает присасываться к телу…

Нет! Ни за что! Я упираюсь обеими руками в мягкий покатый низ, что есть силы отталкиваюсь. Удалось на несколько мгновений отшвырнуть от себя пористую глыбу, но она стала наваливаться опять…

Успеваю отскочить к стене, лихорадочно стараюсь нащупать дверь. Кажется, нашел… Толкаю ее и выскакиваю вон…

Но нет, это не освобождение. Слышу смех и сипение Карла:

— Куда ты, Чек! Я же предупреждал!

Догадываюсь — на высоких, очень высоких щитах дрожат миллионы лампочек и светятся регуляторы. Что-то невидимое опутывает меня, ноги уже одеревенели, руки все больше немеют. «Чек, Чек, Чек, Чек…» — тупо повторяются звуки, усиливается гул.

Вижу Карла: он со скрещенными на груди руками сидит на спутнике и с презрением глядит на меня.

— Ну я же говорил!

Собираю последние силы, подтягиваюсь к щиту и непослушными пальцами начинаю крутить регуляторы. Где-то завыло, застучало, запрыгали огоньки. Еще один поворот регулятора, и я замечаю: Карл, беспомощно размахивая руками, падает на Землю. Он во всю мощь кричит:

— Я не разобьюсь! Я буду вечно!..

А я нахожу себя в кресле и стараюсь понять: сон это или явь? Не шутка ли господина Карла?

Пытаясь избавиться от тяжести в голове, спешу на улицу. Вдруг мне нестерпимо захотелось увидеть Мэри. Увидеть сейчас же! Немедленно! Недолго думая, помчался к ее домику и… обомлел! На крыльце стоял господин Карл. Он обнимал Мэри и жадно целовал…

Я попятился, закрыл свое пылающее лицо руками. Вернулся в свой особняк, и опять услышал в телефонной трубке:

— Ненавижу!..

Уснул, понятно, с большим трудом. Метался от одного кошмара к другому… И утром входил в карловскую приемную с головной болью.

Мэри поднялась навстречу и неестественно громко объявила: