Николай Бондаренко - Бремя «Ч»

На меня нашло озарение:

— Мне ключ не нужен.

— Как же без ключа? — Вор растерялся.

— В Ноосферу идут другим путем.

— Серьезнейший разговор! — воскликнул Вор. — А мы на улице! А мы топчемся на ветру!

— Денег нет, — сказал я.

— А в долг? Тебе дают.

Пришлось сознаться:

— Понимаешь, с некоторых пор я не пью.

— Хочешь обидеть? — не поверил Вор. — А ведь разговор — серьезней не бывает!

— Уговорил, — согласился я. — Только по одной.

В ближайшем ночном баре заказал два «бренди». Твердо предупредил Вора: больше не будет, обе рюмки твои. Вор одну осушил, а вторую сердито отодвинул.

— Давай про путь. Слушаю.

— Прости. — Мне показалось, Вор меня не поймет. — Эта сфера не для тебя.

— Это почему? — обиделся Вор.

— Нужна сила воли. Огромнейшее желание, наконец. — Нет, я уверился рецепты не для этого человека. Однако Вор не сдавался:

— Оскорбляешь! То и другое в избытке.

— Не заметил.

— Хочешь, докажу? — Он махом опорожнил вторую рюмку.

— Не докажешь. Потому что первое условие — отказ от… — Я выбрал словечко побольней. — От пьянства!

Вор заметно сбавил пыл, но согласился:

— Можно и без… согревающего.

Готовлю следующий удар: уж он-то сразит наповал.

— Второе условие — библиотека. Иди и совершенствуйся! Душа и ум сами приведут к священным вратам.

Реакция Вора была неожиданной — он рассмеялся.

— А, знаю, откуда ты взялся1 Жена не ошиблась!

— Извини, — сказал я Вору на прощание. — Хочу спать!.. Передай супруге мой поклон. И, пожалуйста, не провожай!

Не помню, как добрался до постели и уснул. Но явно не выспался, когда был разбужен телефонными трелями. Ри бодро приветствовала:

— Доброе утро!

— Доброе… — пробормотал я.

— Уже половина девятого!

Я бросился приводить себя в порядок и одеваться. Спасибо Ри, не то бы пришлось оправдываться перед Карлом. А когда вошел в приемную, первым делом поблагодарил девушку за побудку.

Вышел Карл, поманил меня за собой в кабинет без номера и назидательно произнес:

— Хочу, Чек, преподать тебе последний урок. Смотри и запоминай! Поблажек больше не будет.

В дальнейшем Карл действовал так, будто меня рядом не было и собирался в дорогу он один.

Он долго облачался в костюм, похожий на скафандр, тщательно застегивался и зашнуровывался. Я понял: то же самое надлежит сделать и мне. Костюм, предназначенный для меня, находился здесь же, на вешалке. Внизу, на подставке, массивные тяжелые ботинки взглядывали на меня блестящими металлическими пуговками — ну что ты медлишь, поторапливайся!

Карл, завершив одевание, подхватил прозрачный колпак, перенес его на согнутую левую руку и парадно зашагал на крышу к геликоптеру. Я, повторив действия Карла, поспешил вслед за ним.

Геликоптер мотал нас в воздушных потоках целых полдня. Карл стоически выдерживал эту пытку, хмурился и упорно молчал. Лишь однажды извлек из-под сиденья записную книжку, что-то черкнул в ней и произнес с назиданием:

— Видишь, Чек, мысль работает в любых условиях, даже в самых неблагоприятных. Пишу! А ты ленишься, любишь поспать. Нехорошо!

— Исправлюсь, господин Карл.

— А, — взмахнул он рукой и отвернулся.

Приземлились на небольшом космодроме. Три остроносых звездолета, окруженные ажурными фермами, были нацелены в небо. Настроение у меня поднялось — словно от встречи с особенно дорогими людьми. Действительно, от всего, что я увидел, веяло щемящей близостью, было до малейших деталей знакомо, хотя я находился здесь впервые…

К нам подошли люди в кожаных куртках, с серебряными эмблемами на форменных фуражках. В центре эмблемы изображена ракета, похожая на меч.

Карла куда-то любезно пригласили, но он выразительно постучал пальцем по циферблату ручных часов: времени нет.

— Вперед! — распорядился Карл.

Мы надели прозрачные колпаки и направились к ближайшему звездолету.

Вслед за Карлом я занял указанное место во второй кабине. В первой, у обширной приборной доски, расположились два космических пилота. В иллюминатор мы увидели, как развалились, словно лепестки огромного железного цветка, опорные фермы, и услышали команды приготовления к старту.

Через полчаса мы уже не могли шелохнуться, придавленные к креслам все возрастающей скоростью и земным притяжением. Но вот Земля отпустила нас, и Карл поплыл к потолку, как рыба. А меня удерживали ремни, которые я не хотел отстегивать, привлеченный земными видами.

Карл, барахтаясь, с трудом опустился в кресло, пристегнулся и тоже прильнул к иллюминатору.