Георгий Ефремов - Из железного плена

— Естественно. Система блокировки срабатывает автоматически и отключить ее самостоятельно не в силах даже Регулирующее Бюро. Вопрос решается в высших инстанциях, — он поднял глаза вверх.

— А что за авария?

— Пока точно не выяснено, но, думаю, ничего серьезного. Можете не волноваться. Так что единственный человек, с которым вы можете в данный момент общаться непосредственно — это Клара. Она находится с вами в одном блоке. Если возникнут какие-нибудь вопросы или проблемы — звоните…

— Мейер! Мейер! — резко и требовательно донесся вдруг откуда-то знакомый голос, — куда вы там запропастились?

Ивашов сразу вспомнил этот голос — тот самый, что отчитывал Отто, когда Александр очнулся от беспамятства в лазарете «после парализующего укола байдера. Но теперь ему пришло в голову, что он слышал его где-то намного раньше. Но где?

— Простите, герр Ивашов, — кивнул ему на прощание Отто и тут же отключился.

— Завидую вашей работе, — откровенно признался Григорий, когда они вошли в номер, — иметь массу свободного времени, несомненно, большое преимущество.

— Конечно, — Анастасия опустилась в кресло и с интересом осмотрелась в комнате, — однако существуют и свои проблемы. Как-никак, свою работу я обязана сдавать точно в десять ноль-ноль по понедельникам. И если. Несколько дней я занимаюсь чем-то иным, то после приходится просиживать за машинкой вечерами, а то и ночами. Вот так.

Она ослепительно улыбнулась Володину и тот почувствовал себя немного неловко оттого, что именно он — та самая причина, по которой Насте приходится трудиться по ночам.

Она сидела, перед ним в кресле. Темные джинсы, свободный широкий голубой свитер — вид раскованный и обаятельный.

Володин вдруг вспомнил странный удивленный взгляд, каким она его наградила, когда, едва войдя, он принялся поспешно прятать в ящики стола лежавшие сверху черновики сообщений Говорову.

— Благодаря вашему свободному расписанию я имею такого прекрасного гида, — отшутился он, — и Москва раскрылась передо мной во всей своей красе.

Они только что побывали на выставке финской живописи начала века, которая проходила в новом «павильоне Третьяковки. Экспозиция была довольно обширной, и осмотр занял более трех часов. После выставки они решили зайти к Григорию, тем более, что здание гостиницы находилось совсем рядом. Десять минут — и вот они уже на месте. Большие стеклянные двери, степенный швейцар, скоростные, сверкающие чистотой и зеркалами лифты.

Володин снова повернулся к девушке. Он теперь уже многое знал о ней. Анастасия Ширяева работала машинисткой в небольшом журнале. Материалы для «перепечатки она получала раз в неделю, тогда же сдавала готовую работу. Это давало ей наибольшую свободу, так как она получала возможность распоряжаться своим графиком. А стремление к свободе, как она говорила, было в ней доминирующей чертой.

«Просто не представляю себе, как можно целыми днями торчать на заводе или в конторе! Это иссушает душу!»

Честно говоря, такого рода заявления несколько настораживали молодого ученого, но с другой стороны он был очень благодарен девушке за то внимание, которое она ему уделяла.

Володин огляделся: комната тонула в сумраке, за чистыми стеклами окон наливался темнотой городской вечер.

— Знаете, а у вас из окна прелестный вид на Ленинский проспект, — оценила Настя, — никогда не думала, что московские улицы так здорово смотрятся с высоты.

Она встала у окна, скрестив руки на груди и слегка склонив голову. Володин подошел и остановился за ее спиной. Картина в самом деле была завораживающей: в пять-шесть рядов по широкому проспекту в обе стороны двигались колонны автомашин. Их красные и желтые огни выстраивались в радужные линии, оживляя вид своим ярким рисунком. На стенах домов неоновым огнем пылали вывески магазинов и реклама. Вдалеке симметричными золотистыми точками окон красовалось здание МГУ. Володин хоть и привык к пейзажу, открывавшемуся из окна, каждый раз с восхищением созерцал его. Перед ним была столица родины, красавица-Москва, полная жизни и света. Она существовала по своим законам, работала с четкостью часового механизма.

— Как странно, — заметила Анастасия, почувствовав, что он рядом, — мы здесь, а они там, внизу. Их так много, и они все куда-то спешат, торопятся, что-то делают… А ты стоишь наверху и кажется, что ты почти господь бог и взираешь с высоты на легкомысленность и тщету людских стремлений…