Роберт Сойер - Квантовая ночь

Я брёл вдоль поросшего травой периметра, засунув руки в карманы, и размышлял.

Кайла сказала, что я её ударил. Я . Я никогда никого не бил — по крайней мере, взрослым. Даже ребёнком это было не в моём характере, с тех самых пор…

Да.

Когда мне было восемь или девять, я подрался на стоянке школы с Ронни Хендлером, мальчишкой моих лет, который напал на меня вообще без причины — нет, правда, какую же чушь несут учителя, утверждая, что нужны двое, чтобы затеять драку — и, к моему собственному удивлению, придя в подпитанную адреналином ярость, я сумел сбить Ронни с ног, и я был такой злой, такой бешеный из-за того, что не могу дойти до школы без того, чтобы ко мне не прицепились из-за — чего? Моих шортов? Стрижки ёжиком? Ушей? А чёрт его знает!

Когда Хендлер оказался на земле, я подпрыгнул и в прыжке согнулся и свёл подогнутые колени вместе, и я был готов упасть ему прямо на голову, которая лежала щекой на асфальте, и я знал — даже в восемь лет я знал — что если я продолжу начатое, если продолжу путь по выбранной траектории и ударю его коленями, то я могу расколоть ему череп и, может быть, даже убить его.

И в эту долю секунды, всё ещё вися в воздухе, я изменил положение, отчего изменилась и траектория. Мои голые коленки впечатались в асфальт рядом с головой Ронни, адская боль, кожа ужасно ободрана — но Хендлер выжил. Я беспокоился не столько из-за него, сколько из-за последствий того, что произошло бы, заверши я задуманное, и знал, что крики «Он первый начал!» не помогли бы ничем, если бы он лежал тут, истекая кровью. Я помню, как подумал, что это момент, который может изменить мою жизнь, и принял верное решение как раз вовремя.

Это был, вероятно, первый раз, когда мой разум возобладал над овладевшими мной животными инстинктами. И он — разум — с тех самых пор царствовал безраздельно.

За исключением, по-видимому, времени ближе к концу моего тёмного периода.

Я проходил мимо северо-восточной арматуры, огромное чудище нависало надо мной, длинный хвост терялся во тьме. Я вытащил телефон, взглянул на светящиеся цифры. Одиннадцатый час, что означает, что факультет психологии пуст, и я мог бы…

Но нет. Это уже какое-то безумие.

И всё же…

И всё же, это, по-видимому, будет не самое плохое, что я совершил в своей жизни.

В коридоре я прошёл мимо пары аспирантов и уборщика. Должность заместителя главы факультета была большей частью административной болью в заднице, но к ней прилагался комплект мастер-ключей. Когда горизонт очистился, я вошёл в офис Менно.

Вдоль одной из стен стояли четыре картотечных шкафа цвета авокадо. Я боялся, что они могут быть заперты, но нет. Сам Менно, вероятно, не открывал их много лет — бумажные документы слепому ни к чему, однако ассистенты или аспиранты, должно быть, поддерживали порядок в архиве за него. Я быстро нашёл папки под литерой «Я», но это не были документы по «Ясности», так что я начал с верхнего ящика первого шкафа и стал перебирать все папки по очереди.

Я чуть не пропустил папку, помеченную «МинОб», но заинтересовался ею. Это что, правда что-то, связанное с военными? Да, именно так, причём речь шла как раз про проект «Ясность». Я выложил страницы на пол и сфотографировал их айфоном. Я уже думал было уйти, но, похоже, есть во мне что-то от павловской собачки; я получил награду однажды, и мне хотелось узнать, получу ли я её ещё раз. Я продолжил перебирать папки дальше, на буквы «Н», «М», «О», заключая с собой пари на то, найдётся ли папка на букву «Х»; но нет, Х-файлов в картотеке не оказалось. Последняя папка была помечена «Ясперс и психопатология».

Однако оставался ещё последний ящик, и я его открыл — и обнаружил, что он доверху забит старыми видеокассетами. Семь из них были подписаны «Изучение альтруистического поведения 1988», одна — «Собеседования для Teaching Company», и на пяти была наклейка с надписью «APA AGM 1994». Но была ещё одна, которая заставила меня пустить слюну. Стикер на корешке гласил «Ясность. Испыт. ДМ». ДМ — это, несомненно, я: освящённый века́ми обычай обозначать пациентов и подопытных их инициалами, словно это обеспечивает реальную анонимность. Я забрал кассету, вышел из офиса Менно, не забыв погасить свет — пусть Менно его бы и не заметил — и поехал домой, что заняло всего минут пять.

Я не включал свой видеомагнитофон много лет и испытал облегчение, обнаружив, что он до сих пор работает. Как молод я тогда был! И Менно тоже — было так неожиданно увидеть его в те времена, когда он ещё не утратил зрения; я и забыл, какие выразительные были у него глаза.