М. Чертанов - Казнить нельзя помиловать

– Интересный способ в хаос и безделье вносить дисциплину, – сказала Марина с пониманием. – Нам, тунеядцам, главное не распускать себя, а то затоскуешь и сопьешься. Ты, значит, вроде того англичанина, который, попав на необитаемый остров, брился каждый день, чтобы не опускаться?

– Ага. Тоже бреюсь каждый день, даже когда дома сижу, – сказал я. – Странные ты вопросы задаешь! Обычно люди… я имею в виду приличные люди, другим интересуются: как я могу жить, не заботясь о будущем, и не совестно ли мне.

– Обижаешь, darling, – фыркнула она, как кошка. – Я похожа на приличного человека?! Послушай, мне очень хорошо тут с тобой болтать, но надо бы стряпней к вечеру заняться. Я ведь умею готовить, хоть и не люблю. Давай, cher ami, сходи домой, надень смокинг…

Я покорно поднялся и вышел в прихожую. Когда закрывал за собой дверь, хозяйка окликнула меня и велела выкинуть в мусоропровод пару бумажных пакетов. Не попросила, как постороннего мужика, с которым лишь накануне познакомилась, а просто сунула в руки, как мужу, брату или старинному приятелю. Уходя, я чувствовал себя пустым и легким, как воздушный шарик. Выговорился, и полегчало. Наверное, если бы рассказал правду, а не сочинял всякую ахинею, стало бы еще легче. Но и так неплохо. Надо же, какой винегрет сотворил, всех поменял ролями, перетасовал быль с небылицей. Интересно, она так же поступила? Скорей всего – да. Про детей и мужа упомянула между прочим, а о каком-то сутенере рассказала целую складную историю. Впрочем, мне это совершенно все равно. Она мне хоть какая нравится. Вообще-то я человек замкнутый, но иногда схожусь с людьми так легко, что сам себе удивляюсь. Будто знали друг друга в иной жизни.

До семи часов я боролся с отчаянным желанием выпить и таким образом снять нервное напряжение. Но удержался. Я умею иногда удерживаться. Меня, конечно, огорчало, что я вчера напился, но было бы хуже, если б снова потянуло на кокс. Я не брал в рот спиртного уже полгода. И больше полутора лет не пил в общепринятом понимании этого слова, то бишь много, регулярно и допьяна. Кокаина же не было лет семь, но я до сих пор его боялся, боялся даже думать.

Впрочем, мне было не столько жутко, сколько любопытно, и любопытство это вызывалось в первую очередь не загадочным жульничеством, в которое я вляпался, а тем, что вечером узнаю кучу новых людей. Понимаете, я ведь живу практически отшельником. Это у меня вроде… как ее… эпитимьи. Покаяния, так сказать. Человека-то я все-таки убил. Ну да неважно. Покажите мне того, на чьей совести нет ни одной загубленной души. Нет, вру, хорохорюсь: ничего я не забыл и из депрессии не вышел доселе. Знаю только, что если я был причиною несчастия других, то и сам не менее несчастлив… Вроде ни слова не переврал: у меня отличная память на цитаты.

Я два раза принял ванну. Больше люблю валяться в теплой воде, нежели стоять под душем. Верный признак лентяя, сибарита и человека безнравственного. Люди высокоморальные и обладающие активной жизненной позицией всегда предпочитают душ. Начал потихоньку собираться. Подошел к зеркалу и долго таращился в него, будто ожидая увидеть внезапно поседевшие волосы или что-то подобное. Но ничего такого не было. Все тот же ежик, те же глаза, тот же высокомерный рот, тот же подбородок с ямкой. Десять лет, как я не меняюсь внешне. Наверное, где-то старится и покрывается кровью мой портрет, но мне все равно, ничего не хочу об этом знать. Шутка. Хорошие гены и здоровый образ жизни…

В двадцать минут девятого оживленная, нарядная Марина открыла мне дверь. Я отряхнулся от снега на площадке, пристроил свое пальто с оборванной вешалкой (мог пришить, да так жалостнее) и прошел в гостиную. Большой прямоугольный стол, накрытый, как в праздник, раздвинулся и занял место посреди комнаты. Бутылки разномастные: каждый пришелец расщедрился кто во что горазд. В вазах свежие цветы. На диване разместились Олег с Таней, оба в кожаных брюках, рядом в кресле – лысоватый, коренастый мужичок неопределенного возраста, с картофелеобразным носом, похожий на молодого Зюганова.

– Геннадий, – словно отзываясь на мои мысли, представился он, протягивая неожиданно маленькую, пухлую руку. «Московская» – это, наверное, его, подумал я, но оказалось, что ошибся – «его» был армянский коньяк. Никогда нельзя судить о людях по внешности.