М. Чертанов - Казнить нельзя помиловать

– Хватит переливать из пустого в порожнее, – сказал наконец Олег. Вся беда в том, что у нас нет информации. Информация – мать ее, то есть мать всего, основа всего… Пока ее нет – неясно, что нужно делать и нужно ли делать вообще что-нибудь. Мы даже не знаем до сих пор, кого там вчера пришили, Савельев он или еще какой-нибудь хрен…

Начали долго и занудливо обсуждать этого несчастного Савельева. А был ли мальчик-то? Где, кого и когда убили? Марине с Генкой сказали о гибели господина Савельева еще до одиннадцати, а остальным – после. Кроме Артема и меня, воочию убийства или же его инсценировки никто не видел. Артем клялся и божился, что человека на ступеньках Сбербанка действительно расстреляли, а вот как его фамилия – черт знает. Я тоже не мог сказать, кого, собственно говоря, убили, причем был уже не так уверен, что убийство настоящее. Близко-то я не подходил, да и Артем, кстати, тоже.

Снова перерыли весь Интернет, но ничего нового про господина Савельева не обнаружили, как и про какую-либо заказуху на Чертановской улице. Включили телевизор, но оказалось, что полчаса назад ребятишки из «Народной сотни» взорвали в машине престарелого Борю Моисеева, и во всех криминальных выпусках только об этом и говорилось.

– Беспартийная молодежь – настоящая проблема, – начальственным тоном произнес Артем. – Им руководство нужно. Ничего, скоро мы их охватим и вольем в наши ряды.

– Они стареньких дедушек убивают, – невинно хлопая глазами, как кукла, сказала Марина. – Зачем вам таких злых пацанов охватывать и вливать?

– Этому дедушке-извращенцу на кладбище самое место, – ответил Артем. – Партия учит: здоровая нация не должна гнушаться ничем, чтоб очистить себя от скверны.

– Ну, не Шаляпин, не Шаляпин, – с усмешкой сказала Лиза. – Глупый, толстый и безголосый старикашка. Но ежели всех взрывать, кто плохо поет – никакого гексогена не напасешься. Он же безобидный.

– Мразь, – сказал Артем и сквозь зубы сплюнул в пепельницу.

Участь жирного безголосого дедушки меня нимало не тронула, и, сказать по совести, отечественной культуре была оказана немалая услуга; то, что Артем придерживается таких взглядов, было понятно сразу и естественно, но, пока он молчал, я на него не злился, а сейчас мне так ясно представилось, как костяшки моих пальцев разбиваются об эти зубы из дешевенькой керамики, что даже рука заныла. Я вызвал в своем воображении пару других картин, еще более кровожадных, но в конце концов плюнул и снова стал внимательно следить за дискуссией.

Попытались, как в порядочном детективе, разобраться, есть ли между всеми нами что-нибудь общее. Но единственным общим оказалось то, что все мы не были коренными москвичами. Марина из Пскова, Лиза из Владимира, Холодовы – екатеринбуржцы (и даже – единственные из нас – до сих пор без московской прописки), Алекс одессит, а Гена сбежал из Казахстана.

Еще все мы, кроме парочки Холодовых, были холостые, вдовые или разведенные, в общем, одинокие люди. (У Артема имелась семья, но жил он здесь один.) И раньше мы нигде не встречались и не пересекались. Общие знакомые, конечно, в конце концов выявились, но – седьмая вода на киселе. Известно же, что любой житель Земли, если копнуть, окажется связанным с президентом Шварценеггером не дальше чем через четверых человек. Или через троих? Ну-ка, попробую подсчитать: насколько я знаю, брат моей мачехи в молодости служил в одном учреждении с президентом Путлером… Работает схемка! Брат мачехи, мачеха и Путлер – всего-то три промежуточных звена и понадобилось между богоподобным Шварцем и безработным Иваном Черных. Стоп: кажется, я что-то важное в беседе упустил…

– А?! – я встрепенулся.

– Иван, – Артем нетерпеливо тряс меня за плечо, – спишь, что ли? Хоть ты скажи этим мудакам, что таких кидал не бывает, что не станут они убивать… Ты единственный тут нормальный умный мужик! Мы ж вчера говорили! Секта это, и больше ничего!

Оспаривать лестное утверждение, что я являюсь единственным нормальным мужиком среди присутствующих, да еще умным, мне не хотелось, и я послушно кивнул, одновременно с этим мысленно пожелав Артему сегодня же издохнуть. Привычку лицемерить я приобрел давно, и необходимость актерствовать меня ничуть не напрягает.

– Что без толку спорить, – произнес я вслух. – Ты же круто информированный. Знаешь ходы-выходы. Вот и поинтересуйся у своих партийных друзей, что происходит. Нам расскажешь.

– Базара нет, – сказал Артем решительно. – Выходы такие есть, я ж тебе вчера говорил. Ежели народ хочет знать – я к понедельнику проконсультируюсь.