М. Чертанов - Казнить нельзя помиловать

Было еще что-то хорошее… Как же, как же, Маринка… Классная девка, хотя очень уж любит демонстрировать свое умственное и моральное превосходство. В клиентах у нее, наверное, одни мазохисты. Держу пари: ее любимая поза – «наездница». Впрочем, с ней по-другому было бы жестоко: любой мужчина средней упитанности ее просто раздавит, размажет по кровати. Но обычно мужики о таких вещах не задумываются: верхи равнодушны к проблемам низов как в политике с экономикой, так и в сексе. Зато как они извиваются и хнычут, эти верхи, попав вниз! (Не знаю, о чем вы подумали, а я имел в виду революцию.) Именно потому, что она любит первенствовать, я вчера перед ней разрисовал себя в таких унизительных и душераздирающе-жалостных красках: как говорится, ей приятно, а нам все равно. Леха это тоже понял: глядел на нее снизу вверх и хлопал глазами, как первокурсник. Очень уж удачно они столковались для людей, видящих друг друга первый раз в жизни. Ладно, ерунда. Я потянулся с наслаждением, отпил выдохшейся минералки из кружки, перевернулся на живот, подпер кулаком голову, чтоб не падала на подушку, и заставил себя читать. Было почти три часа, когда затрезвонил телефон. Почему-то он валялся на полу. Я попытался схватить его, не вылезая из постели, и только чудом не свернул себе шею.

– Иван, ты сейчас один? – спросил Олег. Голос у него был немного странный.

– Ну, один, один, – сказал я, стараясь скрыть раздражение, – а что случилось?

– Можно собраться у тебя? Только без баб. Понимаешь, у меня Танька дома, у Лехи жилплощадь не позволяет, Геныч тоже с соседями живет. Тут такие дела хреновые творятся…

С неохотой я сполз со своего дивана и, проклиная всех на свете, побрел в душ. Только-только человек ушел с головой в интеллектуальное чтение, как его опять во что-то втягивают. Какие такие плохие новости, я даже и не подумал. Не стану врать, будто перспектива увидеть Алекса меня совсем не порадовала. Но остальных вчерашних собутыльников, Артема этого… Он что, уже узнал чего-нибудь, или так, спьяну похвалялся? Еще ведь не понедельник!

Минут через сорок в дверь позвонили. Я открыл. Они стояли на пороге. Трое. Артема не было. Олег с Генычем возбужденные, красные и сердитые. С утра, значит, опять пили. Леха трезвый, свежий, ясный, но вчерашняя ослепительная улыбка что-то потухла.

– Стаканы давай, – потребовал Олег, извлекая из-за пазухи «Смирнова».

Я принес из кухни четыре стакана и табуретку – ту из двух, которая меньше шаталась. Олег плюхнулся на диван. Алекс расположился поперек кресла, привалившись спиной к одной ручке и перекинув ноги через другую. Гена стоял у окна и осторожно, боком, выглядывал из-за шторы на улицу.

– Вы что, хвоста привести боялись? – удивился я. – Что вообще случилось?

– Артем помер, – сказал Гена, поворачиваясь к нам.

В детстве мое воображение пленяли персонажи, реагирующие на плохие новости с «нечеловеческим хладнокровием», которые «бровью не вели», в чьих лицах «ни один мускул не дрогнет». Помню, упражнялся перед зеркалом, отрабатывая нужную степень равнодушия, так что это вошло в привычку. А может, мне просто хотелось щегольнуть перед Лехой своей невозмутимостью. Ну, пижон, пижон, что делать. Поэтому я сказал:

– Любопытно… Можно немного поподробнее?

Алекс взглянул на меня, как будто сдерживая понимающую улыбку. Олег одним духом выпил свою водку. Гена с раздражением повторил:

– Замочили его, вот какие подробности.

– И Савельева тоже, – добавил Леха почти весело. Казалось, ситуация его возбуждает не без приятности, и он сейчас тоже скажет «Любопытно…»

Опустошая стакан за стаканом, Гена поведал следующее. Вчера вечером он и Артем, как известно, ушли вместе, и у них возникло желание продолжить дискуссию в каком-нибудь баре. Прописка у них в полном порядке, да у Артема партбилет, так что можно было куролесить всю ночь без особых опасений. Когда они переходили Чертановскую в двух трамвайных остановках от моего дома, Артем попал под машину и через несколько минут скончался. «Восьмерка» с тонированными стеклами не остановилась. Номер Гена, естественно, не запомнил, да и цвет тоже. Какой-то темный. Не до цвета было, сами понимаете.

Я слушал, не забывая удерживать на лице невозмутимое выражение, но голоса их доносились как сквозь вату. Короткая вспышка злобы… Рука, занывшая в предвкушении удара… Потом кровавая картинка, нарисовавшаяся в моем воображении: высокая фигура, прошитая очередью, оседает на ступеньки, но это не незнакомый мне Савельев, а Артем в своем белом свитере. Но это же была просто глупость! Каждому из нас случается желать своему ближнему «чтоб тебя черти взяли», «чтоб ты сдох» и прочее, иной раз по нескольку раз на дню. И ничего…