Михаил Лезинский - Колючая Арктика

— От меня, Леонидыч, детей быть не может. Третьего хотели — не получается. Так что Валюхе я даже благодарен, что она с таким приданным.

— Дети папой зовут?

— А то как же! — кустистые брови Кравченко поползли вверх. — А то как же! Я и есть им отец!

— Первая она у тебя!

— Так уж и первая! — Володя рассмеялся. — Ох и настырный вы народ, журналисты! Так и быть, доложу в подробностях. Не для печати, конечно!

Кравченко строго посмотрел на Кучаева, — все, что услышите, могила!

Кучаев улыбнулся.

— Чтоб мне провалиться на этом месте! Чтоб мне ботинки всегда тесными стали! Что б мне…

— Нет, я серьезно, Леонидыч!

— И я серьезно, Володя. Клянусь, никогда и нигде не употреблю ни одного слова во вред тебе.

Володя рассмеялся.

— Если роман напишите, то, пожалуйста, расписывайте на всю катушку. А в газету вставлять не надо. Договорились?.. Леонидыч, вы Абдулкадира помните?.. Ну, Лешку?

— А как же!

— Так моей первой была его жена.

— Жена?..

— Ага. Но об этом я не знал тогда. Был я в командировке в Казани и в одном ресторане познакомился с девушкой… Что вы на меня так смотрите, Леонидыч?! А-а, понимаю, по моему рассказу выходит, что я алкаш какой!.. Сразу поясняю, чтобы недоразумений не было — пью в меру, за рулем себе не позволяю, а в отпуске или в командировке бывает и позволишь себе лишнее… Сейчас я вообще редко к растреклятой прикасаюсь — натерпелась в прошлом Валюха от алкаша! Терпеть пьяных не может женушка моя разьединственная… Так вот, увидел я в том ресторане девушку татарского происхождения… Красоты, замечу, необыкновенной. Как выяснилось потом, студентка, на юридическом учится. Насимой ее звали. Насима Нуршина.

— Насимой!

— Встрепенулись то что!?..

— Нет, нет, я…

Слышал это имя Максим Кучаев! Не мог не слышать! И, от Сергея Гаранина слышал, и от Семёна Курилова слышал…

— Продолжай, Володя!.. Действительно, хоть в роман вставляй!

— Ну, выпили мы, то да се… Проснулся в ее постели — в общежитии она жила… До сих пор удивляюсь, как она меня, в драбадан пьяного, мимо коменданта провела?!. Короче, просыпаюсь, а Насима вся в слезах — невинности я ее лишил. Н-да…

— Как — невинности?! — встрепенулся Кучаев, — Ты ж говорил, — женой она была Абдулкадира?

— Была. Но в паспорте у нее печати не было. А Абдулкадир промышлял на своем «газоне» где-то в горах… Она и сейчас старается услать его работать куда подальше. В прошлом году Лешка Резаев весь зимник в Певеке провел!.. Н-да… Так насчет невинности: слепому видно — лапшу мне на уши вешала!.. Но, поверил я тогда. Это сейчас я шибко умный! "Успокойся, говорю, Насимочка, не насильник я какой. Женюсь на тебе, если ты, конечно, пойдешь за простого шоферюгу"… "Жить-то на что будем?" — всхлипывает Насима. Тогда я ей и сказал, что на Зеленом Мысу моя сберкнижка лопается от вкладов… Дело было улажено…

У Анюйска машина остановилась.

— Обед! — скомандовал Кравченко.

Был ли это обед, или — полдник, или — ужин — поди разберись! В рейсе по часам не ориентируются. Желудок — вот кто подает сигналы к остановкам.

Кравченко отвернул крышку термоса, себе налил в аллюминиевую кружку, Кучаеву — в крышку от термоса.

— Подкрепимся, Леонидьгч! Может, вы что-нибудь погорячее хотите? Спиртяжки вам налить? Не за рулем же!

— Что ты, Володя! — отказался Кучаев. — Уж потерпим до обещанной бутылки. Посмотрим, что там твоя Валюха сообразит!

— Потерпим, — засмеялся Кравченко, — и неожиданно, без всякого перехода, добавил, — люблю я свою Валюху. И с ужасом думаю, что было бы со мною, если б остался жить с той?!

— С Насимой Нуршиной? — подсказал Кучаев.

— С ней самой. У меня комната была на Зеленом Мысу и стали мы с Насимой жить-поживать и детишек ждать.

— Постой, ты ж говорил…

— Что замужем оказалась Насима?..

— Говорил. За Лешкой Резаевым, Только не расписаны они тогда были. Но все равно, муж он ей был. Самый настоящий… Да, так я о чем? Вот я и говорю, стали мы жить-поживать и детишек ждать. Не дождались. Может быть, были бы детишки, так по другому сложилась бы жизнь… Нет, не сложилась бы! Приехал однажды с рейса, а из ее постели… Из нашей постели выскочил шоферюга. В подштаниках. Н-да…

Максим покосился на пудовые кулаки Кравченко.

— Нет, нет, не тронул я его. За что? Сучка не захочет, кобель не вскочит!.. Оденься, говорю, нежным французом прикинулся, оденься, говорю, дружок, а то простынешь. Н-да…

— Разошлись?

— Тогда не разошлись. Любил же я ее. У меня так получается: женюсь — не люблю, а потом привязываюсь, что ли… Вот и с Валюхой так — жизни без нее не мыслю. И с той тоже так было… Все оправдание ей находил. Думал — случайность. Может, обманул тот шоферюга ее, горы ей пообещал золотые? На золотишко Насима падкая. На золотишко да на денежки! Н-да… но я оправдывал, пытался ее оп равдать. Мало ли какие казусы подкидывает жизнь! А наш брат на расправу скор — поспешит, а потом расплачивается всю жизнь… Н-да… Но с того дня стало мне в рейсах беспокойно. И к подначкам — а шоферня мастера на это дело! — чувствительным стал. Вам интересно это слушать, Леонидыч?