Брайан Олдисс - Теплица

Приказ предназначался не Яттмур или толстячкам, несчастной группкой сбившимся у входа в свою пещеру, но двум татуированным женщинам. Остальным оставалось лишь наблюдать, как незнакомец зашагал вперед, сопровождаемый своею унылой свитой.

Неподалеку были разбросаны обломки скал. У одного из них, особенно большого и плоского, странное трио остановилось… и затем раздутая фигура разделилась на две, когда женщины приподняли верхнюю ее часть над нижней! Одна половина, подобная толстой рыбе, осталась лежать на камне, вторая же застыла рядом в низком поклоне.

Внезапно пришедшее понимание заставило Яттмур резко втянуть воздух, тогда как люди-толстячки завыли в испуге и, обгоняя друг дружку, скрылись в пещере. Раздутая фигура, этот ловец-несун, как называли его вострошерсты, оказался двумя разными существами! Гигантская рыба, очень похожая на дельфинов, виденных Яттмур во время странствий по океанским просторам, передвигалась по земле с помощью сгорбленного старца.

— Ты два разных человека! — воскликнула девушка.

— Ничего подобного! — заявил дельфиноподобный со своей плиты. — Я известен как Собрат Йе, величайший из всех Собратьев народа ловцов-несунов, Прорицатель края Гор Ночной Стороны, приносящий в мир истинное слово. Разумна ли ты, женщина?

Покрытые татуировками спутницы Собрата отошли и встали рядом с человеком, принесшим его на гору. Казалось, они беспокоятся о нем, но ничего не делают, чтобы облегчить участь носильщика. Женщины плавно двигали ладонями перед ним, но так ничего и не сказали. Одна из них издала хриплый звук, похожий на хрюканье. Что же до самого мужчины, тот, по всей вероятности, таскал на себе Собрата вот уже множество сезонов сбора плодов подряд. Хоть груз и был снят с его плеч, он не разгибался, словно все еще влачил свою тяжкую ношу. Живое воплощение уныния, он стоял, согнувшись пополам, по-прежнему охватив воздух над собою высохшими руками, уперев взгляд себе под ноги. Время от времени он переступал ногами, в остальном же оставался неподвижен.

— Я спросил, имеешь ли ты разум, женщина, — звучным грудным голосом напомнило существо, назвавшееся Собратом Йе. — Говори, поскольку ты умеешь говорить.

Яттмур отвела глаза от пугающего ее носильщика и спросила:

— Что вы здесь ищете? Явились ли для того, чтобы помочь?

— Ты говоришь словно женщина человечьего племени! — заметил Собрат Йе.

— Зато твои женщины не слишком много говорят!

— Они не люди! Они не могут говорить, как тебе должно быть известно. Разве никогда прежде не встречала ты Пахарей, татуированное племя?

В любом случае, отчего взываешь ты к Собрату Йе за помощью? Или тебя постигла беда?

— Ужасная беда. У меня есть друг, которого…

Собрат Йе хлопнул одним из плавников.

— Молчи. Не утруждай меня теперь своим рассказом. У Собрата Йе найдутся заботы и поважнее… например, наблюдать за просторным небом — морем, в котором плывет крошечное семечко Земли. Кроме того, Собрат голоден. Накорми меня, и я помогу тебе, если сумею. Мой мозг — одно из самых могущественных порождений этой планеты.

Не обратив внимания на эту похвальбу, Яттмур сказала, обведя рукой его пеструю свиту:

— Ты не вспомнил о своих спутниках… разве они также не голодны?

— Никто из них не обременит тебя, женщина. Они довольствуются остатками трапезы Собрата Йе.

— Я накормлю всех, если ты и вправду постараешься помочь мне.

Яттмур поспешила уйти, игнорируя новую речь, которую начал было Собрат. Она уже почувствовала, что с этим существом можно иметь дело, не то что с непредсказуемыми вострошерстами; самодовольное и умное, оно тем не менее было в ее власти, ибо Яттмур отчетливо уяснила, что, если понадобится, она легко сможет сделать Собрата совершенно беспомощным, стоит только убить его носильщика. Встреча с существом, с которым она могла говорить с позиции силы, ободрила Яттмур; к самому же Собрату она не чувствовала ничего, кроме расположения.

Люди-толстячки всегда были заботливы и нежны с Лареном, словно умелые няньки. Яттмур передала им ребенка и прежде, чем начать готовить пищу для странных гостей, убедилась, что они всерьез решили развлекать его. Вода сбегала с ее волос, одежда начала высыхать, но Яттмур даже не замечала этого.

В большую тыквенную кожуру она запихнула остатки жаренного на костре «кожистого пера» и прочую снедь, собранную людьми-толстячками, — побеги из рощицы долгоногов, орехи, вяленые грибы, ягоды и мясистое тыквенное нутро. Еще одна тыква стояла в пещере, заполненная водой, капавшей из трещины в своде. Ее Яттмур тоже вынесла вверх.