Любомир Николов - Десятый праведник

— Из-за ранения?

Донован молча шел вперед, слегка углубившись в себя, словно предаваясь воспоминаниям. Наконец он обратил взор на спутника и снова попытался улыбнуться.

— Что-то я разболтался в последнее время. Вот оно, вредное влияние Мишина, а?

— Теперь я лучше тебя понимаю, — произнес задумчиво Николай. — Ты по-прежнему готов прыгнуть в ад… или куда там? С автоматом в одной руке и прыскалкой…

— Без автомата, — перебил его священник. — Не забывай, такое право у нас было.

— Ладно, пусть без автомата. За это снимаю перед тобой шляпу, уважаю тебя и люблю почти как Мишина. Но вопросы, которые мучают меня, не религиозные и не философские. Они практические и простые. Наступает конец Вселенной…

— Подожди! — властно изрек Донован. — Остановись на мгновение и посмотри!

Они стояли в конце заброшенного городского сквера с разбитыми скамейками и раскрошившимся асфальтом аллей. В полумраке среди деревьев, сорняков, колючек и травы все, казалось, сливалось в непроходимую чащу, скрывающую в глубине кучи зловонного мусора.

— Почва, — продолжал отец Донован. — Гумус. Он покрывает почти всю сушу мира слоем толщиной в метр, два, три, а иногда и больше. А ты задумывался когда-нибудь, что представляет собой гумус? Просто смесь микроскопических скальных частиц с истлевшими останками бесчисленного множества давно почивших божьих созданий. Наша Земля — колоссальная гробница, Ник. Попытайся представить себе этот неимоверный слой гумуса. Он питает зеленую одежду мира — растительность. Из него она черпает силы, чтобы давать жизнь листьям и забирать солнечную энергию. Потом травоядные прерывают жизнь растений, чтобы обеспечить собственное существование — и, в свою очередь, стать жертвой хищников. Хватит ли у тебя воображения, чтобы понять, что все это значит? Каждая секунда, каждое ничтожное мгновение несут миллиардам и миллиардам хрупких, чувствующих созданий страдание и смерть! И так в продолжение бесконечно многих лет. — Голос священника дрожал, прерывался от волнения. — Словно Вселенной недостаточно, чтобы вобрать в себя эту чудовищную пирамиду из боли и небытия. Почему? Почему, Ник? Какое может быть оправдание, если во всем этом не скрыта какая-то цель — невообразимо величественная и прекрасная, что-то такое, что, может быть, выше бога? Ты веришь, что он вдруг возьмет да и откажется от такой цели?

Николай оцепенел от смутного предчувствия откровения и близости со всем живым на свете, но стоило священнику замолчать, как это чувство быстро увяло, тронутое утренним холодом медленно умирающего города.

— Значит, единственное, что нам остается, это надеяться на бога, — разочарованно пробормотал он.

Отец Донован нетерпеливо притопнул ногой и пошел дальше по разбитому тротуару.

— Бог не благотворительное общество, мой мальчик! В конце концов, мы сами решаем в силу данной нам свободы воли.

— Подожди, отче! — возразил Николай. — да ведь мы никогда не сталкивались ни с чем подобным. Все предыдущие бедствия были дуновением ветерка по сравнению с этим вселенским вихрем. Человечество прошло через множество кризисов — экологический, ядерный, энергетический, эпидемия электромагнитной аллергии в двадцатые годы… Но все они были вызваны самими нами, значит, был шанс как-то с этим бороться. Впервые угроза идет извне, причем со всех сторон. С тех пор как мы с тобой познакомились, ты мне твердишь одно и то же: добро, добро спасет мир. Как? Каким образом может сдержать стихию наше хрупкое человеческое добро или зло?

Донован опять остановился, прислонившись к стене, чтобы дать отдых больной ноге, и скрестил руки на груди.

— Трудный вопрос, — сказал он. — Попытаюсь ответить на него коротенькой притчей. Представь себе, что разразилась ядерная война. Но в результате войны погибло не все, что-то осталось, ну, допустим. Через много, много лет после Апокалипсиса где-то в руинах среди джунглей родился дикарь. Однажды, бродя среди деревьев, он наткнулся на странную пещеру с прямоугольным входом. Хорошая пещера, удобная, сухая… со множеством красных кнопок на стене. Дикарь устроился в пещере и жил там в свое удовольствие — насколько это возможно в подобных обстоятельствах. Ходил на охоту, разжигал огонь, жарил мясо. Но проклятое любопытство не давало ему покоя. Его мучил вопрос: а что будет, если нажать на эти красные кнопочки? Наконец не выдержал. Нажал. И пришел конец. Ни дикаря, ни кнопочек, ни пещеры… ни белого света! Ну, Ник, и кто, по сути дела, уничтожил мир? Может быть, дикарь? Абсурд! Сколько бы он ни махал своим каменным топором, он ничего страшного не мог бы сотворить с земным шаром, кроме как выкопать яму. И все же это сделал он. Нет, ничего не говори! Допусти лишь, на миг допусти, что все мы живем на красной кнопке Вселенной.