Марина Казанцева: Планета Скарсида

— Папа? — неуверенно пролепетал он, забыв про слёзы. — Папа, я трогал рыбок. Я больше так не буду.

— Осторожнее, не испугай. — прошептал ангел, останавливая Занната от крика.

— Ну что ты, Рики. — глотая слёзы, сказал тот. — Подумаешь — рыбки! Это неважно.

Он осторожно обнял сына, стараясь не сорваться в неуправляемый порыв.

— А это что? — спросил ребёнок, высвобождаясь из объятий и указывая на шарики.

Заннат не нашёлся, что ответить, и в дело вмешался ангел.

— Это магазин, где покупают мальчиков и девочек. — сказал он с такой улыбкой, что Рики засмеялся. Он прекрасно знал, что детей не покупают в магазинах, а находят под дверью, куда их приносит аист.

— Уходим? — счастливо спросил Заннат, держа ребёнка на руках и обращаясь к ангелу.

— Давай! — охотно согласился тот.

— Мы домой? — обрадовался ребёнок.

— Пожалуй, нет. — задумался Заннат. — Не сразу.

— Хорошо. — тут же согласился мальчик.

Заннат поднял глаза к потолку, невидимому за рассеянным светом, и ничего не произошло.

— Что такое? — не понял он, ещё раз сосредоточился, и снова не взлетел. Он поднёс к глазам руку и попытался выделить огонёк Силы. Ничего не вышло — Живой Энергии не было. Ни капли.

— Ангел, я не могу выбраться отсюда. — глухо сказал он, в тоске оглядывая бесчисленное поле с шарами, в которых спали дети.

— Почему? — полюбопытствовал тот. — До сих пор же получалось. Просто захоти.

— Я очень хочу, но ничего не получается.

Он посмотрел на своего Спутника и вдруг всё понял:

— Сон кончается, да?

— Это реальность, Заннат. — сказал тот, странно глядя на попутчика.

Тот ничего не понял, кроме того, что не в состоянии покинуть это место, где спали неопределённо долгим сном души умерших детей. Вот его ребёнок, на его руках, но что же дальше? Он не хотел оставаться тут, среди этих колыбелей, он хотел обратно в свой мир, к людям, хотел вынести своего сына отсюда, чтобы всё было, как раньше!

— Помоги мне, ангел! — взмолился Заннат.

— Ты знаешь, я не ангел. — ответил тот.

— Помоги мне, кто бы ты ни был, чёрт возьми!

— Не уверен, что мне это надо. — сказал Спутник, и Заннат поразился его неожиданно острому взгляду.

— Это вообще не в моих интересах. — продолжил ангел. — Действовать себе в ущерб не в моих правилах.

Он приблизился почти вплотную, и Заннат вдруг понял, что знает ангела, только не помнит, кто он.

— Я мог бы оставить тебя здесь. — с усмешкой продолжил тот. — Но не оставлю. Однажды ты понял меня, а я ничего не забываю.

Спутник схватил Ньоро за плечо, и в тот же миг блеснула ослепительная вспышка, и всё исчезло.

— Заннат, проснись. Заннат, проснись. — повторял кто-то жалко и тоскливо.

— Что такое?

Он открыл глаза и увидел себя стоящим возле Чаши и держащимся руками за её край.

— О, наконец-то! — всхлипнул Цицерон. — Я уж думал, ты не придёшь в себя!

Но Заннат не отвечал, поражённый переменой, произошедшей с этим местом.

Никакого храма не было, как не было гладкого зеркального пола, сотворённого Пространственником. Плоская вершина горы выглядела старым камнем. На месте колонн торчали, как обломки зубов, сухие останки, а вокруг них — мелкая щебёнка. И только старая чаша стояла на щербатой ножке — в ней ещё оставалось на дне немного воды.

— Нас обманули, Заннат. — скорбно сказал осёл. — Это был не Пространственник и вообще не додон.

— Кто же это был? — всё ещё не придя в себя от потрясения, спросил Ньоро.

— Кто бы ни был он, он нас провёл. Так ловко обманул! Вот эта вода, это вовсе не волшебная вода, как эта посудина не Чаша Сновидений. Он добавил в воду яд квабаджи, и мы выпили с тобой наркотик. Ты впал в торчок, а со мной он поговорил.

— Кто? — дико спросил Заннат.

— Твой враг, я полагаю — Рушер. — уныло признался Цицерон.

— ?!!!

— Вот именно. Он посмеялся надо мной. Он рассказал, как выследил нас. Заннат, я идиот.

И Цицерон рассказал всё, что узнал за то время, пока его товарищ находился в полной отключке.

Выпив воды, осёл погрузился в транс, из которого его вывел голос.

— Проснись, Цицерон, и слушай меня внимательно. — сказал голос.

Яд квабаджи, как известно, обладает сильнейшим психотропным свойством, так что, принявший его внутрь будет повиноваться всем приказам. Осёл открыл глаза и увидел, что всё исчезло — всё, что на их глазах сотворил Пространственник. Остался только этот человек, нисколько не похожий на додона. Он начал говорить, а Цицерон слушал, как и было ему приказано.