Генри Каттнер: Мокрая магия. Сборник рассказов.

Горстка же неприспособившихся, которые не могли принять психофоны…

Дейв был репортером и по профессиональной привычке разговорил Мэри. Для этого пришлось немного выпить и при этом так направлять разговор, чтобы не коснуться Энди, который умер, но много чего делал во времена, когда еще использовались телефоны.

— Люди теперь другие, — сказала Мэри. — Это так, словно… не знаю даже, как сказать. Чего-то они добиваются, но я не знаю чего. Помню когда-то в школе всем очень хотелось выиграть у команды «Тек-Хай». Мне это было безразлично, но всем другим — нет. Началось что-то вроде массовой истерии. Где-то глубоко в себе все работали на эту победу, а я никак не могла этого понять. Ну и что, если не выиграем? Что тогда?

— Ты — антиобщественный тип, — заметил Теннинг.

— Теперь тоже что-то висит в воздухе. Все опять трудятся ради победы над «Тек-Хай». Вот только не я и не… — Она махнула рукой. — Людей вроде нас это даже не волнует.

— Когда-то я работал в редакции «Стар», — сказал он. — Кстати, по-моему, они переехали, а?

— Конечно, как и все газеты. Их где-то издают, только никто не знает где.

— А ты… читала «Стар»?

— Я не хочу ничего читать.

— Я имел в виду этого фельетониста… Теннинга.

Она пожала плечами.

— Я знаю, о ком ты говоришь. Он теперь не работает в «Стар». Перешел на местную радиостанцию.

— На… радио?

— Ага. Теннинг сейчас популярен, Дейв. Все его слушают.

— И о чем он говорит?

— О сплетнях. О политике. Людям нравится…

«Итак, люди слушают этого чертова двойника, а он формирует общественное мнение. Формирует так, как того хотят важные персоны. Именно поэтому меня схватили в тысяча девятьсот сорок пятом. Я не занимал тогда высокого положения, но меня слушали. Я пользовался популярностью. Посадить на ключевые места нужных людей, которые будут проводить их план в действие…

Дублеры, двойники на определенных местах. Безболезненная психологическая процедура, сдобренная лакрицей пропаганда. И мир покатился вперед, оставляя позади настоящего Дейва Теннинга, — огромный шар, толкаемый тысячами двойников, менял курс и набирал скорость.

Ну ладно, может, сам план и хорош, но Дейв Теннинг слишком долго был узником…»

— У меня есть друзья… точнее, были, — сказал он. — Мэри, как мне связаться с человеком по имени Пелхэм?

— Не знаю.

— Ройс Пелхэм. Он издавал «Стар».

— Закажи еще выпить.

— Это очень важно.

Она встала.

— Хорошо, Дейв, я устрою это.

И она вошла в кабину психофона. Теннинг сидел и ждал.

Ночь была теплой, стакан, охлаждаемый по принципу индукции, приятно холодил руку. Пивная в трущобах, вонючая и не очень чистая, с засыхающими деревцами в кадках, казалось, растворялась в лунном сиянии.

«Добро пожаловать домой, Дейв Теннинг. Добро пожаловать снова в число живых. Нет духового оркестра, но и что с того? Духовой оркестр играет Дейву Теннингу Второму. Псевдочеловеку, творящему добро». Откуда-то доносились безумные, прыгающие ритмы мелодии, вызывающей ностальгическую грусть.

Вернулась Мэри, она была бледна.

— Я все думаю об Энди, — сказала она. — Какой он был, когда жил. Ему нравились эти психофоны, а я никак не могу привыкнуть.

А вправду ли после 1945 года люди хотели жить по-старому? А может, вступили в действие законы развития общества, назрели эволюционные перемены? Внешне все осталось по-прежнему, но ведь люди всегда любили окружать себя новыми предметами — если только они не были слишком новыми и не слишком назойливо указывали путь к Переменам. Прежде чем ребенок начнет бегать, он должен научиться ходить, пересиливать страх.

— Ну и что с Пелхэмом? — спросил Теннинг.

— Кариб-стрит, вела ти.

— Как… как туда добраться?

Она объяснила ему, но он так толком ничего и не понял. Мэри осушила свой стакан.

— Ладно, я провожу тебя. Покончим с этим и снова вернемся сюда.

Они сели в автобус — никто не требовал платы за проезд — ив конце концов добрались до уютного старомодного домика на окраине. Мэри заявила, что подождет в баре на углу, где выпьет чанга. Нажимая кнопку звонка, Теннинг гадал, какого цвета этот чанг.

Дверь открыл сам Пелхэм. Он был теперь ниже, совершенно лысый и какой-то пыльный. Красное обвислое лицо вопросительно поднялось к Теннингу.

— Слушаю?

— Ройс? Ты узнаешь меня?

— Нет, — возразил Ройс Пелхэм. — А что, должен бы?

— Не знаю, как давно это было, но… Теннинг, Дейв Теннинг. «Стар». Тысяча девятьсот сорок пятый.