Сергей Казменко - Водопой

Мы разбили лагерь в пустыне, недалеко от водопоя. Вообще, половина Эндема-6 - это пустыня. Жаркая у экватора, холодная у полюсов. А другая половина - океан. Если бы сместить ось планеты всего на пять-шесть градусов - я знаю, мы считали это еще до высадки - система ветров изменилась бы, над континентами пошли бы дожди, и здесь снова расцвела бы жизнь. Так было миллионов двадцать лет назад, пока два праконтинента не сомкнулись в один современный континент. В ту эпоху планета выглядела совершенно иначе. Но теперь жизнь на поверхности исчезла, ушла вглубь песка, приспособилась к новым условиям, и мы не имели права менять что-либо на планете. Мы всегда признаем за другими право на такую жизнь, которую они ведут.

Источник выбивался из-под россыпи камней на склоне холма, заполнял небольшую, метров десять в поперечнике каменную чашу и тонкой струйкой утекал в пески. К утру он успевал промочить землю вдоль сухого русла метров на двести, но уже к полудню солнце жарило с такой силой, что ни струйки не выливалось за край каменной чаши, и русло снова высыхало.

Днем в пустыне не было жизни. Если подняться по склону холма над источником, то от горизонта до горизонта простирались белые барханы под белым непрозрачным небом. Лишь к северо-западу поднималась гряда каменистых холмов, местами поросших черной растительностью. Вниз по сухому руслу тоже кое-где росли черные кусты с мясистыми выростами вместо листьев. Днем они казались мертвыми и давно высохшими, но ночью начинали почему-то шелестеть и издавали тонкий, едва уловимый смолистый аромат.

Утром, пока было еще не слишком жарко, мы купались в каменной чаше и загорали на ее берегу. Вода была чистая и в центре доходила до пояса. Но к полудню она слишком нагревалась, и приходилось уходить в палатки под защиту кондиционеров. С полудня до заката мы спали - все, кроме дежурного. А на закате начинались наблюдения.

Собственно говоря, особого смысла в этих наблюдениях не было. Вся аппаратура рухнула в океан, и единственное, что мы могли делать - это смотреть и регистрировать появление у водопоя обитателей пустыни. Монитор внешнего обзора справился бы с этим занятием и без нашего участия, но нам требовалось хоть какое-то осмысленное занятие, чтобы жизнь на Эндеме-6 не надоела слишком быстро. Илла, правда, имела при себе переносную биохимическую лабораторию и все свободное время возилась с ней, пытаясь выявить энергетику местных организмов, у остальных же не было никаких постоянных занятий, кроме этих ночных наблюдений.

Едва садилось солнце, как пустыня оживала. Наверное, так было только вблизи от водопоя, но контраст с дневной безжизненностью был разителен. Заря еще не успевала погаснуть, как буквально из песка возникали всякие мелкие твари и устремлялись к воде. Потом отяжелевшие, напившиеся они отползали, уступая место новым тварям, спешащим на водопой. Они шли со всех сторон, и лишь те, которые натыкались на периметр лагеря, на мгновение замирали, пораженные, но потом поворачивали и двигались к воде в обход.

Примерно через час наступало время более крупной дичи. Из темноты приползали на брюхе песчанки, взметая песок всеми своими восемью лапами, приползали какие-то многометровые многоножки, прибегали размеренным шагом сразу по десять-пятнадцать особей грациозные паанки. Бедняга Ланкар прямо-таки изводился от невозможности работать, а мне было все равно. Я сидел на теплом еще песке, смотрел на ночную суету у водоема и старался не думать о тебе. Единственное, что меня тогда беспокоило, так это прочность нашего периметра, не рассчитанного на песчаных волков.

Они появлялись вскоре после полуночи, извещая о своем приближении слышимым за много километров воем. Собственно, из-за этого воя их и назвали волками. Внешне они скорее походили на расплющенных крокодилов с приподнятой головой и вертикальной щелью рта. Пространство у водоема пустело задолго до того, как мы начинали слышать их завывание, и для песчаных волков в этом был определенный смысл, потому что к тому времени чаша у источника была уже наполовину пуста.

Обычно вся стая, двадцать пять-тридцать животных, прибегала сразу, но иногда появлялись поодиночке или парами отставшие и присоединялись к уже пьющим волкам. Без аппаратуры мы не могли даже определить, прибегают ли каждую ночь одни и те же животные, или же они приходят на водопой лишь раз в несколько суток. Обычно они приходили с севера, а уходили - отяжелевшие, с надувшимися животами, ставшие какими-то неповоротливыми и неуклюжими на юг или на запад. Но однажды два песчаных волка прибежало с северо-запада. Они мчались во весь опор и нарвались на периметр. Конечно, они прорвали его, и хорошо еще, что на их пути через наш лагерь ничего не оказалось - эти громадины спокойно раздавили бы и палатку, и все, что в ней находилось. Конечно, они порядком расшиблись, и один из них, вырвавшись наружу из лагеря, стал кататься по песку от боли, но нам от этого было не легче. Я тотчас же связался с "Алданом" и потребовал срочно выслать грузовик с оборудованием, описав происшедшее. На этот раз Валдар уже не мог так просто отмахнуться от нас и обещал сделать все возможное. Чувствовалось, что это происшествие его изрядно встревожило.