Сергей Казменко: Водопой

Они стояли у самого периметра. Все в полной защитной форме, даже щитки шлемов были опущены. Когда я приблизился, Ланкар повернулся ко мне и сказал:

- Никто не идет к водопою. Не нравится мне это.

Я опустил щиток своего шлема, включил светоусилители и осмотрелся вокруг. Пустыня была совершенно неподвижна, даже у чаши водоема, там, где обычно в это время не видно было песка под массой мелких тварей, устремившихся к воде, теперь не замечалось ни малейшего движения. Все вокруг вымерло, и лишь черный кустарник слегка качался под легким ветром. Если бы не он, трудно было бы поверить, что мир этот вообще обитаем, что это не очередная мертвая и пустынная планета, каких так много попадалось на пути у каждой экспедиции.

Я не любитель опасности. Я никогда не ищу ее, никогда не устремляюсь к ней навстречу. Не то, чтобы я уж очень дорожил своей жизнью - вряд ли я ценю жизнь больше, чем все остальные люди. Просто разум мой не приемлет ни малейшего риска в тех случаях, когда его можно без ущерба для дела избежать. Но, когда опасность все-таки приходит, когда деваться от нее уже некуда, я становлюсь спокоен и сосредоточен и, несмотря на какую-то заторможенность, действую, как правило, быстро и именно так, как нужно. Наверное, потому меня и назначают постоянно руководителем разведгрупп. Сам я никогда не стремлюсь к этой должности.

Вот и сейчас, осматриваясь по сторонам, выискивая хоть какое-то движение на поверхности пустыни, я почувствовал в себе заторможенность и спокойствие, приходящие лишь перед лицом настоящей опасности.

- Ланкар, - сказал я. - Запроси метеосистему. Может, надвигается ураган. Может, будет землетрясение - запроси заодно и данные по сейсмографам.

Данных, конечно, не хватит, что могут дать наши жалкие три прибора, установленные на расстоянии в пять километров друг от друга вокруг лагеря. Но следует учитывать все возможности.

- Действуй. Потом пошли сообщение обо всем на "Алдан" и возвращайся. Ты, Илла, сходи к водоему и возьми пробу воды. Уж для анализа твоя лаборатория должна сгодиться. Данро, прикроешь ее на всякий случай, глаз не спускай, но сам за периметр не выходи, что бы ни случилось. Ну, быстрее, - поторопил я их, повернулся и стал смотреть в сторону холмов.

Опасность грозила нам оттуда. Именно эта опасность разогнала всю живность вокруг водоема, и мы теперь оставались с ней один на один. Я чувствовал, что она совсем рядом, и, когда вдруг услышал снова знакомое гудение, кинулся в приборную палатку.

- Метеоусловия в норме, - сказал Ланкар, поворачиваясь ко мне. Ничего необычного. Сейсмографы, сам знаешь, многого не покажут...

Я уселся перед самодельным пультом управления трейсерами, включил экраны. Ланкар, закончив передачу, подошел и встал рядом. Экраны были пусты, никто не двигался вблизи от трейсеров. Мы видели лишь мертвый песок да мертвые камни, да мертвого песчаного волка на одном из экранов. Я прокрутил запись. Нет, гудение мне не померещилось, оба трейсера зафиксировали его, но источник звука вновь был вне поля их зрения, где-то на возвышенности за ложбиной, из которой он доносился вчера. Тот, кто его издавал, избегал приближаться к оставленным нами предметам. Будь в нашем распоряжении самый примитивный разведочный планер, два десятка которых рухнуло вместе с грузовиком в океан, мы выследили бы его уже минут через десять. Мы хотя бы знали тогда, кого следует опасаться. Но у нас же не было почти ничего!

- Закончишь переговоры с "Алданом", садись к трейсерам, - сказал я, поднимаясь. - Сообщишь, если оно будет приближаться.

Я вышел из палатки, вход за мной почти сразу же затянулся двумя слоями пленки, отсекшей лившийся изнутри свет. Было по-прежнему тихо, даже ветер прекратился, и щелчок защитного поля, когда Илла пересекла периметр, возвращаясь с пробой воды от источника, прозвучал, как выстрел. Она молча прошла мимо меня и скрылась в приборной палатке. Наступила полная тишина.

В ту ночь мы еще несколько раз слышали гудение. Но оно всегда доносилось издали, с возвышенности за ложбиной, и тот, кто его издавал, ни разу не попал в поле зрения трейсеров. Больше ничего не было слышно, ни звука, только ветер, который, как обычно, задул перед рассветом, шелестел поднятыми в воздух песчинками. За всю ночь никто так и не приблизился к водоему, и чаша его переполнилась уже вскоре после захода солнца. К утру, когда на востоке загорелась желтая заря, ручей промочил песок метров на пятьсот от источника, но никто так и не приблизился к нему, чтобы утолить жажду. Вода, как и следовало ожидать, была обычной, вполне пригодной для питья водой, да нам и так было ясно, что не в воде дело.