Валентин Иванов - Энергия подвластна нам

– Николай, что с тобой? Очнись! – почти кричит Павел Иванович. Наклоняясь вперёд, он поднимает фуражку и всматривается в побелевшее лицо друга. Ни кровинки, – кажется даже, что загар сошёл с лица Николая. Губы так побелели, что сливаются с кожей лица. Небритая щетина на щеках кажется тёмной.

Павел Иванович зовёт, плещет в лицо холодную воду.

Вздрагивают и с тягостно медленным усилием приоткрываются веки. Усталый взгляд останавливается на взволнованном лице Павла Ивановича. Николай пытается говорить. Наклонясь к его лицу, Павел: Иванович слышит слабый шопот:

– …нет сил… возьми мою записную книжку…

Глаза закрываются.

– Плохи дела, Петя! На берег!

Поспешно тянут Павел Иванович и Петя на буксире лодку с безжизненным Николаем.

Петя поднимает своё весло и подхватывает крупную кряковую утку, около которой вплотную проходит лодка.

– Нашёл время, уток не видел, греби!.. – Павел Иванович сердится…

– Да смотри, дядя Павел, она, вроде, живая!..

– Не до уток, греби!

Павел Иванович с Петей осторожно подняли Николая и быстро отнесли его, неподвижного и тяжёлого, как труп, к тележке.

Места для троих мало; уложив больного на подостланное сено, правя одной рукой и придерживая Николая другой, быстро возвращался в село Павел Иванович.

Пете он поручил вытащить лодки, выпустить из них воздух, сложить и спрятать в стог, захватить ружьё и вещи Николая Сергеевича и пешком отправиться домой.

Однако у подростка более широкий план действий. Судьба Николая Сергеевича его мало беспокоит: он здоровый, отлежится!..

Гораздо больше Петю занимает возможность, открывшаяся перед ним благодаря внезапному обладанию лодками и ружьём. У дяди Николая «штучная централка, кучно режет». Пете давно хотелось «стрельнуть» из этого ружья, а попросить мешал ему строгий уклад семьи – «баловство». Дядя Николай не станет считаться, если выпалить несколько патронов. Вон их сколько!.. Зато Петя ружьё почистит и смажет. Он это умеет делать, он понимает, как важно беречь оружие. Взяв ружьё и большой патронташ, Петя отправился к лодкам.

Подобранная им утка лежит неподвижно. Подросток поднял её и внимательно осмотрел.

Куда же ей попало? Утка жива, глаза открыты и моргают, затягиваясь плёнкой, если к ним прикоснуться. Под пером и пухом трудно найти маленькую ранку от дробины мелкого номера. Петя положил утку в лодку и на всякий случай привязал её верёвочкой за лапку.

На этом, далёком от села, озере Петя бывал редко. «Камыши здесь особые, – думал он. – На нашем «домашнем озере» весь камыш ещё зелёный, а здесь уже желтеет и перья подсохшие. Видно, здесь вода другая. Впрочем, на вкус такая же, как и на «домашнем» озере. Чуть-чуть солоновата, но пить можно… Вот и убитые утки. Дядя Николай хорошо пострелял!..»

Ветер принёс добычу к северо-восточному углу озера, и тела уток неподвижно лежат на воде. Собирая уток, Петя всё больше преисполнялся уважением к ружью дяди Николая. Ни на одной птице не видно следов ран. Видно, издали бил!

Немало собрал подросток убитых уток и водяных курочек, подобрал ещё и трёх подранков. Несколько гагар были им оставлены без внимания.

– Чего это он гагар надумал стрелять, они вкусом поганые! – говорил сам с собой Петя.

Но чужая добыча не так интересна, как своя. Окончив объезд, Петя вогнал лодку в камыш и решил ждать появления дичи. Но озеро совершенно безжизненно. Даже ни одной гагары. Петя стреляет в воздух, зная, что птицы иногда поднимаются от выстрела. Пустое озеро не нравится ему:

– Тоже, говорят… Наше лучше, там хоть лысок много. И камыши здесь плохи – вишь, уже пожелтели.

Петя тяжело нагрузился утками, ружьём и вещевым мешком Николая Сергеевича и отправился домой. Собранную добычу он пожалел бросить.

Въехав в село, Павел Иванович повернул налево и остановился перед домом правления колхоза.

– А ну, товарищи, вынимайте нашего москвича из тележки, да поосторожней, а я позвоню в райбольницу, – сказал Павел Иванович и торопливо направился к телефону.

– Алло, алло, район… больницу давайте… Да… ну, тогда квартиру главврача… Лидия Николаевна, это я, Кизеров из Лебяжьего. Лидия Николаевна, вы моего приятеля московского ведь знаете, с ним на озере беда случилась… Нет, не застрелился… да нет же, вот увидите, целый… он и ружьё на берегу оставил… Он очень плох, сердце чуть бьётся… вроде контуженный, я таких на фронте видал… Не говорит, не может… Помогите… Да, да, он здесь, я его сейчас привёз… Так я жду… прощайте…