Журнал «Если» - «Если», 2011 № 01

Пока «Славный странник» шел зигзагом по Эгейскому морю от средневековой цитадели Родоса до святого острова Патмоса, Фрэнк Оньонс то и дело видел Дотти Хастингс… даже там, где ее не было. Блеск ее волос среди побрякушек в переулочках Скироса. Мелькание загорелых ног на золотых дюнах Эвбеи. Он чувствовал себя, как кот в гоне, как ангел на наркоте. Он чувствовал себя так, словно оказался в древних временах, которых никогда не существовало.

Узнать про Уоррена Хастингса оказалось нетрудно, когда Фрэнк перелопатил базу данных «Славного странника». Первое свое состояние он сделал на петельках, которые когда-то крепились по верху занавесок для душа. Второе пришло от копирайта на часть цепочки ДНК какого-то промышленного биохимиката. Уоррен Хастингс очень и очень богат. Такие деньги зарабатывают, не заправляя виртуальной поп-группой или изобретая лекарство от меланхолии, а делая нечто столь ординарное, что никто даже не знает, да и знать не хочет, что это. Во что бы ни обходились ему лучшие «Ультра-люкс красные императорские апартаменты», им с Дотти по праву следовало бы бороздить океаны на собственном лайнере, жить на частном острове или парить в собственном отсеке космического корабля.

Возможно, им нравилось общество простых смертных. А может, они просто любили трущобы.

Чем больше Фрэнк размышлял, тем больше накапливалось вопросов. И самым главным из них оставалась сама Дотти. Он испытал шок (а ведь он десятки раз видел, как они с Уорреном проявляют все признаки нежности), обнаружив, что она вышла за него десять лет назад (тогда он еще даже не умер!) в ходе маленькой частной церемонии на Новом Бали. Вот она стоит в девственно белом под аркой из цветов, а рядом — Уоррен, который выглядит гораздо лучше, чем сейчас. Относительно того, когда именно он решил умереть, сведения становились путанными и противоречивыми, но он, наверное, начал приходить в упадок задолго до их встречи, а Дотти тем временем, прекрасная и улыбающаяся, возникла в разделах светской хроники рангом повыше (что уж никак не назовешь жизнью Уоррена). Здесь чувствовалась какая-то загадка.

В кои-то веки Фрэнк обрадовался пункту в своем контракте, который требовал проводить определенное число часов в обществе пассажиров. Он обретался в коктейльный час в баре «Вайкики» и разыгрывал интерес к самым разным занятиям пассажиров, до которых ему не было ни малейшего дела, пока не разобрался, какие светские мероприятия посещают Хастингсы, а после и сам на них зачастил.

На пути к острову Хиос с его византийским монастырем и прекрасными мозаиками осенние волны становились беспокойнее, а Фрэнк втерся туда, что можно было бы, вероятно, назвать окружением Хастингсов. Сидя под моросью их разговоров, пока Уоррен в инсектоидных очках на сломанной переносице под Майкла Джексона обожающе смотрел на Дотти, Фрэнк мог лишь вновь и вновь удивляться ее красоте и недоумевать: как, скажите на милость, она согласилась стать тем, чем являлась теперь. По опыту Фрэнк знал, что большинство нянек мало чем отличалось от тех зомби, уход за которыми им оплачивали. Они на время практически прекращали собственную жизнь. Они ненавидели все, что было связано с их нынешним положением. Даже на пике оргазма он всегда чувствовал, что их тела словно бы принадлежали кому-то другому.

Но Дотти, кажется, не питает ненависти к такой жизни, решил Фрэнк, в который раз наблюдая, как она с обычной своей нежностью стирает слюну с подбородка мужа, а Уоррен с равной нежностью воркует в ответ. Ему даже пришла в голову мысль, что они прекрасная пара. Но он до конца в это не верил. Что-то странное чувствовалось в Дотти, когда она поворачивалась посмотреть в панорамное окно на голубой простор Средиземноморья, предлагая созерцать свой прекрасный и гордый профиль. Что-то сродни отчаянию. Если бы ее золотые глаза не смотрели так твердо, он подумал бы, что она готова разрыдаться.

Наконец ему представился шанс после дневной экскурсии на крошечный островок Делос. Хастингсы решили посетить эту экскурсию, хотя, пока Фрэнк тарабанил привычное про делосцев и их фаллические памятники, держались в задних рядах, словно Дотти старалась его избегать. Суматоха с Уорреном приключилась, когда прибыл катер, чтобы отвезти группу назад на «Славный странник». Семейная размолвка, понадеялся Фрэнк, но оказалось, что произошел какой-то сбой, потребовавший немедленных мер, едва они вернулись на борт.

Когда вечером Дотти наконец пришла в бар «Вайкики», на этот раз одна, на ней был все тот же белый топ, что и днем, но теперь его пачкало небольшое пятнышко на левой груди. Ее волосы уже не казались обычным чудом витого золота, и левый уголок рта оттягивала вниз складочка. Вид у нее был усталый и озабоченный. Впрочем, остальные — все эти мертвые агенты по недвижимости и консультанты по программному обеспечению — едва заметили, когда она села. Они даже не потрудились спросить, оправился ли Уоррен. К сбою органов мертвые относились приблизительно так же, как водители былых времен к спущенной шине: досадное происшествие, но нечего волноваться, пока у тебя есть запаска. Бессвязный разговор о годовых ставках продолжался без перерыва. Напряженные линии вокруг глаз Дотти залегли глубже, она сплетала и расплетала на коленях пальцы. Наконец она встала и пробралась через коралловую поросль ног-спичек на палубе.