Нил Шустерман - Грязь на наших ботинках

— Может, есть течь? — предположила Морена.

— Ну да! — подхватил Таннер. — За эти годы в нас несколько раз попадали метеоры…

Старик покачал головой.

— Да ну, это просто царапины.

Он перешёл на шёпот.

— Сейчас большинство колонистов компьютерами не интересуются, но в моё время люди знали, как ими пользоваться — я был тот ещё дока в этом деле и до сих пор не всё забыл. Несколько недель назад я кой-чего проверил. Система утверждает, что никакой утечки воды в М-Бике нет… но если сравнить количество воды, которое нам доступно сейчас, и то, с которым мы вылетали, окажется, что где-то одной пятой не хватает. Это миллионы галлонов. Внимание, вопрос: где эта вода?

У Таннера в голове что-то щёлкнуло.

— Клингсмиты! Об заклад бьюсь, они её прячут! Они же отвечают за распределение воды!

Мистер Босолей поджал губы и как следует обдумал его слова.

— Может быть, — сказал он. — А может быть, и нет. Возможно, у Строителей были на эту воду какие-то более важные планы.

— Что может быть важнее, чем вода для питья и полива земли? — Таннер попробовал загрузить эту мысль себе в голову, но, подобно вившейся через поля дороге, она укусила себя за хвост. Что же до мистера Босолея, он откинулся на спинку кресла и больше ничего не сказал.

Неделю спустя всё народонаселение собралось на городской площади на Ритуал Ветра. За все шестьдесят семь лет пути подобное случалось лишь дважды. Первый раз — когда М-Бик покинул земную орбиту и на переднем его конце распустился гигантский парус, тут же наполнившийся солнечным ветром и разогнавший посудину до скорости почти в четверть световой. Сегодня он развернётся снова — на этот раз в хвостовой части, ловя фотоны их нового солнца и замедляя корабль, будто исполинский тормозной парашют.

Таннер притулился рядом с Морёной и мистером Босолеем, который держался на ногах нетвёрдо, но всё равно решил стоять во время церемонии.

Губернатор Бейнбридж возвышался на платформе перед громадной статуей в честь Строителей. Могучие фигуры навеки застыли, устремив взгляд в небо.

— Сегодня мы празднуем выход на финишную прямую, — объявил губернатор четырём сотням собравшихся. — Наше путешествие близится к концу. И подобно тому, как тела наши суть лишь сосуды души, так и этот великий дом — лишь временное вместилище, призванное доставить нас — телом и душой — в исполненное славы завтра в блистающем новом мире.

— Меня сейчас вырвет, — поделился мистер Босолей.

— Деда, пожалуйста, — усовестила его Морена, — я, между прочим, слушать пытаюсь.

Таннер отметил несколько пылающих гневом взглядов: соседи негодовали. Кое-кто даже отодвинулся от них. Впрочем, дело могло быть и в аромате Таннера: никогда не знаешь, что у людей в голове.

— Нам поручили великую миссию — принести жизнь к далёким звёздам, — надрывался губернатор. — И сегодня мы вновь даём клятву верности этой высокой задаче.

Он даже руки распростёр, словно желая обнять всех и каждого в толпе.

— Вы, сограждане, — драгоценнейший груз нашего многострадального судна. Да прибудете вы в новый ваш дом в мире и безопасности! И, узрев первый рассвет благословенного Примордия, знайте: ничто из совершённого вами не пропало втуне!

— Такую речь — да по бутылкам разлить: отличное бы вышло удобрение! — сообщил мистер Босолей достаточно громко, чтобы окружающие точно расслышали. — Уж куда лучше химического дерьма, которым мы сейчас пользуемся.

— Если не хотите туда, можете оставаться здесь, — сказала женщина с узким лицом и идеально зализанным пучком волос на затылке. — Уверена, возражать никто не станет.

И хотя она обращалась к Морениному дедушке, Таннер не мог не заметить, каким красноречивым взглядом она одарила всех троих.

Часы на башне торжественно отсчитали секунды. Толпа взорвалась криками: внешние камеры показали, как огромный парус высвобождается из надкрылий корабля и надувается туго, наполнившись солнечным ветром. Начался обратный отсчёт. Через три недели М-Бик достигнет орбиты Примордия. Впереди в толпе маячил Оушен с семейством. Они обнимались и хохотали, очень наглядно радуясь своему блестящему будущему. Таннер и сам был бы рад что-нибудь почувствовать: счастливое предвкушение, например. В конце концов, когда они покинут эту чёртову жестянку, на новой планете хватит места, чтобы оказаться от этой публики как можно дальше — и как можно скорее. Но вместо этого Таннер чувствовал, как его заполняет по самые уши какой-то пророческий ужас — огромный, раздувшийся, будто солнечный парус.