Нил Шустерман - Грязь на наших ботинках

— Ты ещё больший придурок, чем я думал, — поделился Оушен, увидав Таннерову сумку. — Таскать жратву Босолеям! Да Моренин дедуля даже приземления не переживёт! Зачем тратить на него хорошую еду?

Оушен, подобно всем чистоплюям, придерживался философии элитизма. Проще говоря, считал, что выживут лучшие из лучших. Кто не всплыл на поверхность, достоин утонуть, полагали они.

— Знаешь что, — сказал Оушен, перекидывая мяч одному из своих, — забудь про Босолеев. Я тебе продам немного воды за эти овощи.

Таннер слишком хорошо знал Оушена. Он возьмёт овощи, обоссыт ему ботинки и скажет: «Вот тебе вода!»

— Спасибо, не надо. — Таннер стал протискиваться сквозь толпу нехорошо ухмыляющихся друзей Оушена.

— Эй, Бёрджесс, — сказал один из них, — если не моешься, так хотя бы сходи домой, надень радиационный скафандр — только избавь нас от твоей вони!

Таннер припустил почти бегом, стараясь не обращать внимания на их хохот.

Входная дверь оказалась не заперта. Мистера Босолея Таннер нашёл на полу — тот плакал и звал на помощь. Шок, но видимых повреждений нет. Таннер кое-как загрузил старика в кресло.

— Завалился по дороге в ванную, — объяснил тот. — На кой чёрт тебе ноги, если им больше нельзя доверять?

— А где Морена?

— На базаре. Нашла кой-чего в сарае, решила, что можно продать. Я ей говорил, за такое барахло она ничего не выручит, но она и слушать не стала. Господи боже, что это так воняет? Это ты, малыш?

— Извиняюсь. — Таннер живо опустил руки.

— Хватай скорее кувшин с водой и оботрись ради всего святого!

— Да у вас едва на питьё хватает, — напомнил ему Таннер. — Немного вони я переживу.

— Ты-то да, а я — нет!

— Ну, не так уж плохо он пахнет, — внезапно донеслось сзади.

Он обернулся к Морене. Ей стукнуло столько же, сколько и ему, — четырнадцать. Как и Таннер, она лишилась обоих родителей. И её тоже не любили лучшие из лучших.

— Ну, удалось что-нибудь продать? — спросил старик, и Морена покачала головой. — Это всё моё поколение виновато. Когда твои родители были детьми, мы столько времени потратили, пытаясь научить их выживанию… а вот состраданию научить забыли.

— Это просто ужас, как они с вами обращаются, — ввернул Таннер. — Вы же последний из тех, самых первых колонистов! Они обязаны вас уважать!

Мистер Босолей помолчал, устремив взгляд на свои морщинистые руки.

— Не всё всегда получается, как мы рассчитывали, — сказал он, наконец. — А уж прожить так долго я точно не собирался.

— Я рада, что ты всё-таки это сделал, деда. — Морена принесла одеяло и закутала старика. — Спасибо за еду, Таннер. Я пойду что-нибудь нам приготовлю.

После ужина, когда солнечный свет начал меркнуть, они сидели на стальном крылечке и пробовали себе представить, каким он будет, новый мир, до которого оставался всего какой-то месяц. Только вот как представить мир, который загибается вниз, если твой собственный всю жизнь загибался вверх? Учителя в школе показывали фотографии Земли, но совсем чуть-чуть, и многого там всё равно не разглядишь.

— Ты думаешь, они должны были дать нам больше? — сказала Морена. — Больше картинок, больше музыки, больше искусства?

— Может, они хотели, чтобы мы создавали своё собственное искусство, — высказал догадку Таннер.

— Или, может, — встрял старый мистер Босолей, — они просто не считали всё это важным.

Голос его был печален. В нём звучало сожаление, разгадать которое у Таннера не получилось.

— Почему не считали? — спросил Таннер.

— И правда, почему?

Старик надолго замолчал, но мальчик знал, что он ещё не закончил.

— С нами полетела горсточка изначальных Строителей, — сказал он, наконец. — Вы об этом знали?

— Нет, — Морена придвинулась к нему поближе.

Так она оказалась поближе ещё и к Таннеру. Тот подумал, что можно, наверное, обнять её рукой за плечи, но решил не рисковать.

— Те, кто присоединился к миссии, были все как один старше меня — достаточно стары, чтобы понимать одну простую вещь: до Примордия они не доживут. Все остальные за несколько лет обзавелись семьями, но только не они. Никто из Строителей так никогда и не завёл детей. Мне это всегда казалось странным.

А Таннеру казалось, что они вот-вот подберутся к чему-то важному. Это важное, вполне возможно, годами прыгало где-то на периферии сознания, размахивая руками, но они никогда не обращали на него внимания, никогда не говорили о нём. Вот до этого самого момента.

— Знаете, что ещё странно? — продолжал мистер Босолей. — Дефицит воды. М-Бик — закрытая система, здесь всё перерабатывается. Мы похожи на бутылку. Из закрытой бутылки вода никуда не девается.