Морис Лима - Метро в неизвестность

Но где же он сам теперь оказался?

Уж, конечно, никак не на Ксюле... Там мрачный холод, окутывающий планету, мог гипотетически исчезнуть разве только через тысячи ксюлианских лет.

Ригель слегка пошевелился. Он был свободен и совершенно обнажен. Но в помещении он был не один, его окружали несколько человек, смотревших на него с симпатией. Среди них была и та женщина, лицо которой он увидел первым, когда его освобождали от каменного скафандра.

Все окружающие явно занимались тем, что лечили его. Двое проходились по его телу какими-то приборами, а один протирал какой-то, скорее всего, антисептической жидкостью. Еще один с помощью массажного прибора разминал его мышцы.

Ригель попытался выяснить, что происходит и где он, но они его не понимали. Пытались тоже что-то говорить, но, к своему несчастью, ксюлианин тоже их не понимал. Тогда он умолк, видя, что в их действиях нет ничего враждебного, а намерения самые что ни на есть дружественные. Но в то же время что-то подсказывало ему, что они являются чужеземцами и никакого отношения к Ксюлу не имеют.

Окружающие его люди были хорошо развиты физически и находились в аппарате слишком технически совершенно, чтобы быть варварами.

Откуда же они прибыли?

Ригель больше не пытался их расспрашивать. Его просто покорял этот золотистый свет, струящийся через иллюминаторы, свет которого он не видел с тех пор, как медленная и холодная смерть опустилась на Ксюл, отделив его от животворных лучей Маркаба.

Осторожно, чтобы они не сочли это враждебным намерением, он отстранил двух мужчин и встал, несколько стесняясь своей наготы и ища взглядом, что бы можно было на себя набросить.

Один из мужчин с несколько более темным цветом лица, чем у остальных и черными добрыми глазами, вежливо, поняв его затруднения, протянул белоснежное белье, которое Ригель тут же с благодарностью натянул и мгновенно бросился к иллюминатору.

Перед ним повсюду простирался ослепительный солнечный пейзаж. Неужели это Ксюл? Конечно же, нет. Над долиной, где находился аппарат, возвышались незнакомые горы, вокруг росли высокие зеленые деревья, цвели огромные яркие цветы, летали странные насекомые и неизвестные птицы.

Ригель только ахнул. Его привезли в незнакомый мир, далекий от проклятого Ксюла, мертвого Ксюла, который поглотили снег и лед вечной зимы.

Он растерянно обернулся, и увидел четыре пары глаз, излучавших мягкую доброжелательность... и понимание его состояния. Это было то выражение, которое понятно всем гуманоидам в скоплении ближайших галактик.

Хотя Ригель находился ещё под влиянием ужасающей катастрофы в метро, он все же продолжал чувствовать привязанность к Ксюлу, к своей планете-отечеству, к своему несчастному миру. Поэтому перед такой феерией и буйством красок он с сожаление вспомнил о своей окутанной мертвящим холодом планете. На глазах этого здоровенного парня, пытавшегося спасти хотя бы горсточку жителей Голубого города, выступили слезы. Теперь он наверняка находился невообразимо далеко от этого города во времени и пространстве...

С этого момента у Ригеля началось какое-то странное существование. Он ещё не совсем понимал, кто же эти четверо, но уже отлично почувствовал их добросердечие. Он видел, что его лечили и в то же время изучали. Мало-помалу он стал понимать их язык. Впрочем, они располагали аппаратурой, способствующей обучению. На небольшом экране можно было изображать предметы, сценки и даже действия, вмонтированный в экран динамик произносил названия этих вещей. С помощью новых друзей Ригель быстро прогрессировал в учебе.

Он узнал, что их корабль называется "Молох" и что они прибыли из космоса, из мест, очень далеко расположенных от его собственного солнца, которое они называли Маркаб. А себя они называли земляне, по имени своей планеты.

Часто он всматривался в пейзаж, надеясь обнаружить что-либо знакомое, но вскоре разочаровался и потерял всякую надежду. Он в свое время много путешествовал по Ксюлу и никогда не видел на нем ничего подобного тому, что окружало его сейчас. Начиная понимать язык землян, Ригель пытался побольше разговаривать с ними, нашедшими его в глубинах планеты, покрытым окаменевшим кальцием. Перед глазами его постоянно возникал образ пещеры, значительно отличающийся от того места, где случилась катастрофа. Но этот мир, где буйно кипела жизнь, никак не мог быть связан с несчастным Ксюлом...

Ригель тщетно пытался все это понять. Когда он грустил, то часто чувствовал у себя на плече мягкую и нежную руку Доминик, молодой женщины, которая, казалось, командовала экспедицией "Молоха", или живую и твердую лапу Виктора, которые пытались его приободрить и вырвать из объятий черной меланхолии.