Морис Лима - Метро в неизвестность

Он глубоко вздохнул, затем попытался потянуться, чувствуя, что все его тело затекло, но это оказалось невозможным, что-то мешало, и ему пришла в голосу мысль, что он парализован или связан. Он попытался повернуть голову, но из этого тоже ничего не получилось. Тем не менее ощущение свежего воздуха не проходило. Он чувствовал легкий ветерок на лице и левом плече, а все остальное было каким-то одервенелым. И все же он ощущал себя вполне "здоровым". Пробуждение от длительного сна вызывало в нем безмятежные чувства далекого детства.

Но почему же он все-таки не может пошевелиться?

Ему улыбалось чье-то милое лицо. В глазах светился живой разум.

Лицо молодой женщины.

Она что-то говорит ему, но языка этого он не знает. Такого он никогда не слышал на планете Ксюл. Модуляции голоса мягкие и успокаивающие, но в то же время не лишенные повелительности. Может быть, она пытается объяснить ему, что произошло?

Рядом раздавался какой-то негромкий хруст и скрежет. У Ригеля создалось впечатление, что его раздевают. Приглядевшись, он ошеломленно увидел, что вокруг падают какие-то маленькие белые кусочки того, что было его одеждой. Нечто напоминающее медицинский гипс, накладываемый при переломах...

И вот Ригель уже может пошевелить руками и повернуть голову. Молодая женщина ещё что-то проговорила, и тогда Ригель увидел, почему он не может пошевелить ногой. Над ней склонился какой-то человек, который с помощью маленькой трубочки странной формы сколупывает белый материал, покрывающий его ногу. И тут до Ригеля дошло, что он был замурован в эти белые доспехи, а стоящий перед ним на коленях человек срезает это покрытие чем-то вроде газовой горелки.

Тут к Ригелю вернулась память. Он вспомнил о том ударе камнем в солнечное сплетение, который погрузил его в небытие. Один из уцелевших после катастрофы в метро, прежде чем погибнут в пасти чудовища Великих пещер, швырнул в него обломок сталагмита, а потом...

... Потом Ригель потерял сознание, а теперь очнулся...

Но что же ещё происходило между этими двумя событиями?

Молодая женщина положила руку ему на плечо и опять заговорила. Как он ни пытался, ничего не мог понять, хотя и достаточно отчетливо слышал её речь. Тут она жестом показала на своего спутника, который заканчивал работу. Это Ригель понял и согласно кивнул головой. Еще немного и он был полностью освобожден от своего плотного облачения. А тот, кто трудился над этим, бросил какую-то явно веселую фразу, вызвавшую смех у молодой женщины. Последние куски покрытия упали, и парень поднялся с колен. Он немного отступил в сторону, жестом предлагая Ригелю шагнут вперед.

Ксюлианин вздохнул и попытался шагнуть. Ему показалось, что он вот-вот опять потеряет сознание. Ему все хотелось вспомнить что-то важное, что явно ускользало от него. Он посмотрел на озеро. Оно как-то странно изменилось, и похоже, что он потерял сознание совсем в другом месте. К тому же над его головой свод нависал как-то иначе. Сейчас была видна, хотя и достаточно смутно, часть пещеры и где-то высоко-высоко по диагонали, если задрать голову, клочок голубого неба. Да и сталагмиты были совсем не те, которые он видел при крушении метро.

А где же само метро? Никаких следов. Не только следов пассажиров, но и никаких остатков конструкций. Короче говоря, все было то и не то. Особенно его поражало отсутствие мрачных полузатопленных вагонов, сотен пассажиров и проклятых грязевых болот с неведомым зверьем.

Парочка, которая освободила Ригеля, а он уже понял, что каким-то необыкновенным образом оказался замурован в камне, приглашала его последовать за ними. Слегка покачиваясь, он попытался сделать несколько шагов, поднес руку ко лбу и рухнул бы, если бы его заботливо не поддержал молодой человек.

Затем Ригель ясно услышал, как этот парень прокричал:

- Лоэнгрин!.. Лоло!..

Он кричал ещё какие-то странные слова, но их Ригель уже не мог разобрать.

Когда он очнулся, то ощущения долгого сна не было. Скорее всего, с ним случился короткий обморок. Ксюлианин лежал на кушетке в помещении, которые бывают на кораблях или в поезде метро. Похоже, что это была кабина чего-то. Что поразило его в первую очередь, так это веселый и теплый солнечный свет, проникавший через иллюминаторы.

Многие месяцы планета Ксюл не ведала такого блаженства, как эти солнечные лучи, и Ригель это прекрасно осознавал. Мир, в котором он жил, был обречен на вечный хмурый холод из-за экспериментов над материей.