Ричард Ловетт: Уравнивание

Ричард Ловетт

Уравнивание

Перевела с английского Татьяна Перцева.

Сознание вернулось в хаосе красок, которые расплывались узорами, пульсировавшими в барабанных ритмах, настолько оглушительных, что, казалось, мир сотрясался. В ушах стоял непрерывный рев. Я понятия не имел, где нахожусь, мало того, едва соображал, кто же я на самом деле. Впрочем, тут не было ничего необычного. За последние двадцать лет я проходил через это столько раз, что почти привык. Но потом внезапно в мозгу словно щелкнуло, и все прояснилось. Зрение сфокусировалось, яркие краски поблекли, превратившись в приглушенную пастель потолка, барабанная дробь и рев отступили, стихнув до шепотка сердцебиения и мерного ритма дыхания. Я лежал на кушетке в кабинете уравнивателя.

Мне не следовало приходить в себя так быстро. Что-то, должно быть, пошло наперекосяк, прервав процедуру прежде, чем она набрала силу. Я попытался сесть, оглядеться, хотя бы перевести взгляд с потолка на стены, но не пустили фиксирующие ремни, опрокинув назад с такой силой, что я едва не потянул мышцу.

- Ну-ну! - упрекнул голос, донесшийся откуда-то справа. - Вы же не новичок в таких делах! Кому лучше вас знать, как опасно дергаться сразу же после уравнивания!

Хозяин голоса медленно вплыл в поле зрения. Лысеющий коротышка с небольшим брюшком, выряженный в лабораторный халат уравнивателя. Странно, в сон меня погрузил другой... И кабинет, как я теперь понял, оказался другим... Там, где раньше был книжный шкаф, теперь стояла вешалка. Там, где висела фотография, изображавшая солнечный закат в пустыне, красовался акварельный пейзаж с елями и заснеженными горами.

Я заснул в Кейптауне, в Южной Африке. А проснулся, судя по всему, на Западном побережье Северной Америки.

- Значит, все кончено? - выпалил я, удивленный столь быстрым возвращением голоса.

- Разумеется. Можете считать, что весь следующий год вы снова... Он справился со своими записями.

- ...на беговой дорожке. Но сначала вам необходимо обрести чувство равновесия.

Он расстегнул ремни, которыми я был привязан к кушетке.

- Когда почувствуете, что готовы, можете сесть.

Я поднял руку, поднес к глазам, осторожно сжал пальцы в кулак, разогнул по одному. Что-то определенно было не так. Движения - плавные и естественные, без дрожи и судорожных подергиваний, как это обычно происходит в первые минуты, пока мозг приспосабливается к контролю за новым телом. Я снова согнул руку и машинально поскреб там, где чесалось. Неприятные ощущения сразу прекратились: я нашел "критическое место" с первой попытки.

Мне стало не по себе. И хотя вскакивать так рано - совсем уж глупая затея, все же не мешает узнать, что, в конце концов, происходит.

Я опасливо приподнялся на локте, потом свесил ноги на пол, искоса наблюдая за уравнивателем.

- Надо же, как вы быстро адаптируетесь, - заметил он. - Я просто поражаюсь, до чего лабильны спортсмены.

- Это все тренировки, - промямлил я. - Они учат слушать свое тело. Но...

Я осекся. Едва не выпалил: "Но не до такой же степени".

Это еще зачем? Откровенничать с ним?

Пытаясь двигаться заученной походкой (но вместо этого скользя с неописуемой легкостью), я приблизился к зеркалу, занимавшему целую стену.

- Хочу посмотреть, как я буду выглядеть весь этот год.

Фигура в зеркале была высокой, тонкой, я бы сказал, скелетообразной: типичный бегун на длинные дистанции. На нее уже успели напялить красно-белый спортивный костюм, и, к счастью, новое тело ничуть не напоминало предыдущее. Уравниватель оказался прав: перенос разума прошел успешно.

И все же что-то было неладно. Координация возвратилась чересчур быстро. Я чувствовал себя так, словно пробыл в этом теле не один день. Более того, оно выглядело знакомым. Хотя последние достижения в уравнивании сделали легкую атлетику безумно популярной - сущий рай для спортсменов, в котором большинство забегов кончается рывками перед финишем, - в мире всего несколько сотен настоящих бегунов, так что всегда есть вероятность узнать свое новое тело. В принципе, такого не должно быть, но, говорят, иногда случается.

За последние уравнивания я побывал в Южной Африке, Австралии, Японии, Кении и Финляндии. Где бы ни выступало это тело прежде, я не встречал его ни в одном из этих мест. По крайней мере, оно не использовалось никем, кто знал бы, что с ним следует делать.

Так где же я встречал его раньше?!

Но тут, сообразив, что вряд ли уместно перебирать столь антиэгалитарные* мысли в кабинете уравнивателя, я попытался выбросить крамолу из головы.